ДНЕВНИК 1609 г.

1608 год.

22 августа, к ночи, дошел до Молодочны, куда прибыл козак от пана старосты Оршанского, с известием, что Михаил Скопин-Шуйский, прибывший на помощь Шведам, пораженным паном Александром Зборовским, отступил, и прошедши тайно с теми же людьми, так разбил отряд пана Зборовского, слишком безпечно торжествовавший после одержанной победы, что Зборовский (который впрочем сам остался невредим) должен был отступить к лагерю Самозванца, с потерею некоторого числа людей; остальные же, которые могли, ушли за Тверь, в крепостцу Торжок, в там оборонялись от нападений Шведов (Шведы – слово имеющее условное значение, ибо в отряд входили финны, немцы и англичане. Не условные, это деньги, оплаченные за этих псов войны шведскому королю.)
30 августа. Рассказывали, что в Смоленске вовсе нет войска: на помощь Скопину посланы 6000 простого народа, против которых пошел с своим отрядом пан Ян Сапега, да из лагеря вновь отправился пан Александр Зборовский на помощь тем, которые, уходя после поражения, претерпенного от Шуйского, заперлись в крепостце Торжке за Тверью, где были осаждаемы Москвитянами и Шведами, и совсем хотели сдаться; но только пушку, из которой палили в крепостцу, разорвало порохом, и кроме того получено известие о приближении наших людей. Поэтому они перешли за Волгу и тою стороною пробираются к столичному городу Москве. В тот же день дано знать, что наши Украинцы, собравшись и присоединив к себе некоторое число слуг, сделали нападение и не мало народа забрали в плен.

1609 год.

2 сентября, прибыли в Толочин , где поступили жалобы на пана Дембинского от разных особ, из которых одних он мучил, других ограбил; одного шляхтича он растерзал лошадьми; у Максимовича отнял имение и присвоил себе насильно, взяв с него наличными деньгами и разными вещами до 40.000. Рассуждали, что с ним делать, ибо он пренебрег и приказаниями Его Королевского Величества; дело отложено до объяснений с его милостью паном Гетманом.
4 сентября. Его Королевское Величество прибыл в Оршу; здесь он не застал отправленных рот, кроме 300 человек его милости, пана Краковского, гусарских рот его милости, пана воеводы Киевского, 500 человек его милости, пана Маршалка В. К. Литовского, 1,000 человек его милости пана Премыского, 100 копейщиков его милости, пана подскарбия надворного В. К. Литовского. Все другие кварцианные роты остались назади на лодках, весьма неспособных для переправы, потому что урядник его милости, ксендза Епископа Виленского, узнавши, что они идут на Игуменицы, тою же дорогою, за паном Гетманом, разметал мосты и поделал засеки.
8 сентября, пришло от его милости, пана воеводы Брацлавского (Винницкого), известие, что еще во вторник он должен быть около Могилева, а помета письма от 4 Сентября из Бобруйска; однако те роты, которые идут позади его милости, по причине худых дорог, переправлялись очень медленно, но около Петровичей пошли скорее, и немного исправив повозки, поспешают в Мозырь или в Могилев.
11 объявлено, что Его Королевское Величество выедет из Орши 16 Сентября. В тот же день получено известие, что в Смоленске воевода и народ очень хорошо расположены к Его Королевскому Величеству; изо всех их найдется только девять человек, приверженных Шуйскому.
12 получено известие о том, что наши снова вторглись в Смоленские пределы и угнали не мало рогатого скота. Об этом было тайное совещание.
21, на ночь, мы прибыли к Московской границе по дороге весьма дурной, как по причина крутых гор, так и по неисправности мостов; остановились в выжженном селении, называемом Васильев.
25 мы остановились на том месте, куда прибыл посланный, возвращавшийся из Смоленска без всякого ответа; он принес только то известие, что жители Смоленска не хотят и верить, чтобы сам Король был в походе. Они знают о пане Жолкевском и о пане Канцлере Литовском, но старались не дать нашим высмотреть Смоленска. Когда же, после такого отпуска, посланный стал требовать ответа, потому что он приехал к ним с письмами ко всем чинам, то они с бранью приказали ему ехать, угрожая утопить его, если он будет долее мешкать.
6 мы проехали две мили. Отсюда отосланы двое Московских пленных, чернец и боярин, захваченные воинами Премыского под самым Смоленском. Москвитяне покушались там же отбить их, напавши на наших без всякого огнестрельного оружия, но не могли, потому что наши отразили их и разбили. Не мало удивлялись наши воины, тому, что из замка не стреляли на них ни разу. Название места Козмино.
29 мы приехали в деревню Лубну. Тут получено известие, что жители Смоленска повесили Москвитянина, посланного к ним от наших для сообщения им известия, и что сам Король находится в походе с сильным войском; также получено известие о том, что предместие, особенно с нашей стороны, начали жечь.
30 к ночи мы были в селении, называемом Есепна, в одной миле от Смоленска. Наши взяли в плен знатного Москвитянина, хорошо и богато одетого, с саблею, окованною серебром, также холопа Смоленского городничего, на хорошем коне в серебряной сбруе, столь надменного, что, бывши уже в наших руках, смел говорить перед нашими, что если бы у Москвитян было тысяч 10 таких людей, каков он сам, то они наверное могли бы сразиться с 30 или 40 тысячами Поляков. (Что, собственно, всегда и делали.) Пан Гетман отправил с открытым листом к жителям Смоленска монаха, прежде схваченного нашими и видевшего Короля; его не прислали назад.

Октябрь.

2 октября. Его милость, пан Лудвиг Вайер, прибыл со своим (немецко-венгерским) отрядом. Из крепости так метко выстрелили из пушки, что один из этого отряда остался на месте.
3 наши сделали мост через Днепр. Один Москвитянин передался из замка на нашу сторону: он утверждает, что в замке только 300 гарнизонных солдат, простого народу много, огнестрельных орудий, пулей, пороху очень до статочно, а съестных припасов немного.
4 пан Гетман приказал разобрать немалую часть моста, наведенного на Днепре, для того, чтобы наши не переезжали на другую сторону, потому что от безпечного их выезда Москвитяне захватывали много наших. Прибыли кварционные роты Балабанова и Князя Корецкаго.
5 числа, с воскресенья на понедельник, изготовили к воротам петарду, которая выломила было ворота, по гайдуки Королевские не захотели делать нападения, отговариваясь тем, что им ротмистр не приказал: таким образом они пропустили прекрасный случаи.
6 числа, с понедельника на вторник, пан Вайер с пехотою своею, т.е., с Немцами, пожег Московские шанцы, сделанные под крепостью, там, где стена была слабее, под двумя пушками сжег колеса и отнял порох.
7 числа, на рассвете дня, пан Ян Вайер, по прежнему с своею Немецкою пехотою, покушался зажечь Московский мост при крепости; но это не удалось, ибо из крепости отстрелялись. Из Немцев убито всего только двое, Москвитян же пало не мало.( т.е. самострелы). Прибыл пан воеводич Брестский с своею прекрасною ротою, в которой сто лошадей.
8 известие о поражении Шведов в Лифляндии. Писали из Вильны с козаком, что пан Гетман Литовский, отбив Шведов от своего лагеря, на который они напали ночью, пошел за ними и догнавши в Пернаве, овладел их обозом с пушками, которые одне только там и были, и побил не более осьми сот Шведов, ибо прочие весьма быстро разбежались, так что сам вождь Мансфельд попал в какие-то болота, где его было трудно схватить. В тех же листах пишут, что двести Англичан передались к нашим от Мансфельда.
Сами наши начинают копать внутрь около той стороны замка, где пан Ян Вайер сжег Московские укрепления, ибо там самая слабая крепостная стена. Москвитяне ежедневно захватывают немало наших, особенно из тех, которые ездят за съестными припасами, и это не удивительно, потому что они выезжают в неприятельской земле точно так же беспечно, как будто в собственном своем доме. Нашим весьма подозрительно то, что вчера выехали из крепости до 400 Московских всадников; однако за ними наблюдают, дабы захватить их где нибудь, потому что опасаются, чтобы этот выезд их не был с целью принести в замок какие-нибудь подкрепления. Его милость, наш воевода Брацлавский (Винницкий), расположился для стражи с немалым отрядом у самой крепости, чтобы не пропустить в крепость никаких подкреплений съестными припасами или людьми. За час до вечера Москвитяне совершенно разбили сто всадников нашей стражи.
9, около начала рассвета, наши пытались взять приступом крепостную башню, которая мешала и устроить шанцы, и подходить к замку, и вести окопы: в нее весьма сильно и часто стреляли из осадных пушек; между тем неприятель вовсе почти не стрелял в наших из мортир, хотя прежде имел обыкновение ежедневно весьма часто стрелять во все стороны. Но от этого приступа к башне вышло мало радости, потому что вреда сделали немного, а от частого стреляния розорвало две осадные пушки, едва ли не самые лучшие. После полудня Его Королевское Величество ездил осматривать те шанцы, с которых стреляли в башню. Козаки прибыли и чрез послов, коих набрали из среды себя и отправили к Королевской палатке, известили о своем прибытии и обещались служить по распоряжению Короля. Пан Лудвиг Вайер с своими людьми также расположился под самым замком, для того, чтобы нельзя было провести туда какие-нибудь подкрепления, и вечером забрал множество рогатого скота, между тем как неприятель был окружен.
10, прекратив обстреливание башни, Его милость, пан Маршалок Литовский, поставил пушки в другом месте и целый день палил из них в крепость. В лагере известие, но неизвестно от кого, будто бы Шуйский ведет на помощь Турок и Скифов, известив Порту о прибытии Короля под Смоленск, с намерением завладеть всею Московиею, и уверяв, что, покоривши Московию, Король покусится и на Турецкую Империю.
11 наши сожгли неприятельский мост в крепости, но при этом убиты четверо гайдуков, трое холоп Христофора, а четвертый пана старосты Сондецкаго; в это время из крепости стреляли в наших из пушек, и Москвитяне вышли было с мушкетами для защищения моста, но наши немало их постреляли, поранили и побили. Это было нашим за то, что зажгли мост днем, а не ночью.
12 из местечка, называемого Белым, недалеко от Смоленска, шестеро Москвитян покушались в темноте пробраться в крепость; хотя их заметили, однако сочли за своих и дали им покой на минуту; но увидав, что они всходят на мост, ведущий к замку, пустились за ними в погоню довольно поспешно, от чего двое бросились вплавь, другие убиты, а один взят в плен и отослан к пану Гетману. Пан Кишка показывал свой отряд, пан староста Ливский тоже; в тот же день прибыл пан Струс с своими людьми.
13 во весь день крепость не сделала ни одного выстрела. Пан Маршалок Литовский назначен Начальником над орудиями; по его приказанию, часть их перевезена из под крепости на более возвышенное место и, во время стрельбы, произвели было пожар в замке, однако неприятель потушил его. П. Канцлер Литовский послал письмо к купцам, находившимся в крепости и правившим, как говорили, всеми делами, в котором он советовал им, чтобы они и сама помышляли и других убеждали думать о сдаче, а не о защищении.
14 из нашего лагеря послали одного Виленского купца для переговоров с другими Купцами. В крепости все безмолвно, подобно вчерашнему. Наши задумали было пускать ночью брандкугели в замок и вести подкоп, но в самый вечер пан Гетман послал к ним приказание, чтобы они оставили все, уведомляя, что Москвитяне из крепости прислали к нему просить, чтобы, прекративши стрельбу, он вступил в переговоры с ними: таким образом наши успокоились. Посланный Пана Канцлера Литовского возвратился: хотя он не принес никакого ответа огь неприятеля, однако рассказывал, что его ласково приняли и впустили в замок, спрашивали, точно ли Его Королевское Величество сам находится в лагере, или кто нибудь другой на его месте, и почему наши не стреляют из тех больших пушек, которыми прежде покушались разрушить крепостную башню. Московское хвастовство видно было только в том, что этому посланному приказано было смотреть в землю, потому что не хотели чтобы он рассматривал крепость.
15. Его милость, пан Лудвиг Вайер, поймал перед рассветом двух знатных пленных, от которых узнал, что в крепости весь народ и бояре желают совершенно сдаться; противится только воевода с попами и с тремя богатыми купцами (Здесь оканчивается дневник. Следующее за сим приписано другою рукою).
И я там был сам и все это видел. Самуил Бельский собственнор.(Собственный корреспондент.)
На 40 тысяч войска было дано из Рима позволение не поститься: ели то, что имели, и в пост и по пятницам, кто что мог и хотел; а духовенство приказало есть умеренно. (Т.е. Папулька Римский благословил поход на Москву.)
Мы с паном Витебским вышли из школ, бросив Логику, которую проходили под руководством ксендза Грушевского, в Вильне, 1608 года, 24-го Сентября.

P.S.
«руководством ксендза Грушевского», мы знаем М. Грушевского, как… во многих упа-стасях.
А вот, князя Корецкого знавал лично, только, как замечательного Человека, полковника КГБ и кандидата наук.
Дневник С. Бельского – страница героической обороны горожан г. Смоленска под руководством воеводы Шеина…

А как хорошо начиналось: 1594—1621 ДНЕВНИК МАСКЕВИЧА

"В 1594 году, в Литве явился Наливайко, казак Запорожский, и наделал там много бед; с ним было несколько тысяч человек, к которым присоединились все негодяи для своеволия. Поветы выслали против него свои войска; ротмистрам, состоявшим на жалованье, велено также выступить. Осторожный Наливайко не давался в руки; наконец под Лубнами был пойман; немедленно отослан к королю с несколькими знатнейшими участниками, и потом четвертован.

В 1602 году явился в Брагине, у князя Адама Вишневецкого, Димитрий, сын царя Московского Иоанна Мучителя. Удивительным образом избегнув тиранских рук властолюбивого Бориса Годунова, он скитался 13 лет, никому не объявляя о себе, пока не нашел удобного времени. В том же году, Димитрий был в Кракове у короля с князем Константином Вишневецким. Пан воевода Сендомирский Мнишек, взяв его на свое попечение, обещал ему дочь свою Марину в супружество, и в последствии, не на радость себе, сдержал свое слово.

В 1603 году, царевич отправился к Москве с паном воеводою Сендомирским, имея весьма малочисленное войско: одну роту всадников, в числе 700 человек, получавших жалованье, и пять хоругвей — царскую, пана Мнишка старосты Саноцкого, пана Дворжицкого, пана Фредро и пана Неборского. Москвитяне, предводимые князем Мстиславским, встретились с этим отрядом при Новегороде, и хотя надеялись на свои силы, которые простирались до 80.000 человек, однако ж наши, при помощи Божией, выиграли битву, и самого Мстиславского взяли было в плен; но его отбили. В сражении нашим помогали казаки Запорожские, в числе 2000; в следующий день пришло их 10.000, но уже поздно. Борис Годунов царь Московский с отчаяния отравил себя, жену и сына (1001 ночь отдыхает.)

В 1605 году, 6 июня простившись с матерью моею в Сервече, я отправился к Москве с отрядом, и доехав до Московской границы, остановился в Брагине, местечке князей Вишневецких. Здесь я узнал, что царь Димитрий I, вступив в столицу, короновался в день св. Михаила. 6 Посему не имея причины торопиться, я остался в Брагине при пане Яне Юндзиле. Тут мне было так хорошо, что разве в раю будет лучше. В сем же году, около Успения пресвятой Богородицы, Татары опустошили Подолию и, разграбив вокруг Киева дворянские домы, отвели в неволю множество жен и девиц благородных...

В 1606 году, 1 февраля пан Глебович женился на княгине Корецкой в Корце; приданого взял за нею 30.000 злотых наличных. На свадьбу племянницы своей княгиня Вишневецкая ездила в Корец; я провожал ее со всем отрядом и с челядью.

В Плоскирове мы получили из Москвы печальную весть что там был бунт; Москвитяне убили царя, а из наших одни также побиты, другие же взяты в плен и разосланы в разные крепости, именно из числа знатнейших: пан воевода Сендомирский, сын его пан староста Саноцкий, князь Константин Вишневецкий, пан Малогоский, бывший на свадьбе царя послом королевским, пан Ратомский, староста Остерский, и другие. Государыня царица равным образом осталась в неволе со всеми благородными Польками: над каждою из них Москвитяне порядочно подшутили. Утешительно было слышать родителям об участи своих дочек! Дай Бог, чтобы Русские сами испытали такую же радость! Он отмстил им в последствии. (сказки про шута продолжаются.)

Около этого времени, вместо убитого царя Московского Димитрия, явился другой Димитрий и распустил молву, что он тот самый царь Московский, которого Москвитяне, призвав в столицу и короновав, хотели убить; но что он с помощью Божьею спасся от смерти. Так он говорил, в надежде славою первого венчанного Димитрия привлечь к себе войско и обмануть самую Москву, и хотя был Самозванец, однако ж при содействии наших едва не достиг своей цели: все государство Московское ему покорилось, кроме трех только городов, Москвы, Новогорода и Смоленска. Царицу также взял к себе, как жену; только сочетался браком с нею тайно. Этого Димитрия воскресил Меховецкий, который, зная все дела и обыкновения первого Димитрия, заставлял второго плясать по своей дудке. (это 1607 год или 2019?)

1609 год.

В Украйне осталось не много квартных ротмистров; и хотя прибавлено к ним еще несколько новых, но всего на все было около 1,000 всадников. Гетманом этого отряда назначен Гульский, воевода Русский. Войску, шедшему с королем к Москве, выдано жалованья только за четверть года. Прежде, чем достигли мы Смоленска, четверть уже вышла.

Сентября 29 в Михайлов день, король прибыл под Смоленск с войском блистательным и красивым; оно состояло из отрядов, бывших на жалованье, из дружин дворовых и панских (коих было не мало) и из волонтеров; всего считалось 12,000, кроме пехоты, Татар Литовских и казаков Запорожских. Какую же пользу и услугу доставила королю эта вольница, испытала то Литва и Белоруссия, которые много потерпели от ее переходов с места на место; испытало и войско регулярное, у которого все съестное она весьма скоро поела; испытал и сам король, которого она оставила только при войске регулярном и, ничего не опасаясь, с великим пленом и богатою добычею возвратилась восвояси.
Пехота Немецкая, прибывшая из Пруссии (ЕС), в числе 2,000 человек, под начальством Людвига Вайера старосты Пуцкого (Луцкого), расположилась пред лагерем против крепости; в последствии она большею частью погибла, не столько от оружия неприятельского, сколько от трудов военных. С нею вместе стояла и Польская пехота, которой впрочем было не много.
Сверх того там было 500 королевских Венгров с Граевским и 200 Мазуров. С другой стороны к северу от крепости, за Днепром, на горе стоял лагерь панов Потоцких, в котором было более 2000 всадников.

Октября 12. Чрез две недели по прибытии войска к Смоленску, приготовив петарду и все потребные для того припасы, король решился испытать счастья в приступе. Дело могло кончиться без дальнего отлагательства; но от беспорядка и оплошности наших, Господь Бог не благословил этого предприятия: петарда, совершив свое действие, отворила ворота; наши в числе нескольких десятков ворвались было в крепость с кавалером Новодворским. (Знакомые всё лица.) Говорят, что изменил Венгерец Марек (он же Урбан), капитан королевской пехоты: он не пошел в пролом, потому ли, что не имел духа, или по согласию с неприятелем. В эту ночь всю пехоту вывели на другую сторону замка, чтобы криком и шумом обратить на нее внимание Москвитян; оно так и случилось, да в пролом некому было идти, и мы, потеряв несколько своих, ни с чем возвратились в лагерь, когда уже рассветало. Москвитяне между тем взяли свои меры: завалив все ворота каменьями и песком, пред каждыми из них устроили палисады из срубов, наполненных также песком и каменьями, и приставили к ним многочисленную стражу.

В тоже время пан Гонсевский, начальствуя отдельным отрядом до 500 всадников, кроме казаков Запорожских, стоял под Белою, в 18 милях от Смоленска, и осаждал крепостцу. Великое множество Запорожцев находилось и в других местах Московского государства: считали их более 40.000; с каждым днем число их умножалось и едва ли не весь кош их выступил из Запорожья. Они оказали королю большие услуги своими набегами на Русские крепости, которых множество опустошили в короткое время, как то: Путивль, Чернигов, Почеп, Брянск, Козельск, Масальск, Мещерск, Вязьму, Дорогобуж, и многие другие. (Что за сказки: Путивль и Чернигов руские города?)

Не далеко от Смоленской стены, при шанцах, стояла церковь св. Михаила Архангела, знаменитая у Москвитян своими, чудесами. Рассказывают, что при Иоанне Мучителе купол на ней был золотой. Во время первого вторжения Батория в Московскую землю, царь, моля св. Михаила о победе над королем, дал обет; но как дело кончилось не по его желанию, то разгневавшись на эту церковь, велел обобрать все ее украшения и богатства, а купол сбить из пушек, и наложил на нее опалу, в которой и доселе она находится.

Вообще относительно веры Московская чернь погружена в грубое невежество. Когда король подступил к Смоленску, окрестные жители бежали в леса с домашним скотом и образами, на которые полагали всю надежду. Но как наши, отыскивая в лесах съестные припасы, настигли там Русских и отняли у них скот, то они, разгневавшись на свои образа, повесили их для позора на деревьях вверх ногами, приговаривая: “мы вам молимся, а вы от Литвы нас не оборонили”. Еще случай: у одного крестьянина вор ночью увел вола из хлева; крестьянин сорвал образ со стены и выбросил его в окно прямо в навоз, сказав: “я тебе молюся, а ты меня от воров, не охраняешь”. В случае же убедительной просьбы, Русские молят не ради Бога или Христа Спасителя, но ради Николы. (По этому Агитпрому пЫсалась Руская гистория.)

Из легких орудий также трудно было сделать в стене пролом, пока не привезли из Риги пушек большого калибра;

...но как этот Царик (Лжедмитрий II) был мужик грубый, обычаев гадких, в разговорах сквернословный, то Меховецкий для своих выгод учил его вежливости и нашим обыкновениям по примеру первого Димитрия, более учтивого и светского. Без нас обойтись однако было нельзя: почему именем Царика рассылая письма к кому хотел, Меховецкий набирал войско, обещая по 70 злотых на коня гусарского и по 50 на казацкого. Для большего удостоверения людей в истине своих слов, Меховецкий, зная все тайны покойного, зная, кому и что он поверял изустно и письменно, присоветовал Царику написать письма к пану воеводе Краковскому и припомнить ему как изустные условия, так и письменные обещания. Подобными средствами, во имя первого Димитрия, Царик привлек к себе множество народа, тем скорее, что в республике войско было без дела: оно радовалось случаю и весьма охотно шло на войну, как на мед... Заруцкий, родом Волынец, по взятии Подолья Татарами прибывший в Россию, где прославился своею храбростью, также пришел к Царику, и получив от него значительный отряд Москвитян, оказал ему важные услуги. После того Русские крепости начали ему сдаваться, одни потому, что видели его силу и могущество, а другие потому, что в заблуждении считали его истинным Димитрием; и уже вся Московская земля ему покорилась, исключая немногих главных городов, а именно Смоленска, Пскова, Великого-Новогорода и самой Москвы. Но все думные бояре постоянно были при царе своем Василии Шуйском в столице, кроме тех только, которые не пользовались милостью Шуйского, или передавались к Царику, по убеждению в его царском роде - (уроде).

Послы королевские, выступив в поход, с тем войском, которое отправилось к королю, остановились на половине дороги от столицы к Смоленску на урочище под Шуйским. Войско соглашалось служить королю на таком условии: если Господь Бог благословит королевское оружие и предаст в руки его величества государство Московское, то за все время службы Царику именно за 29 четвертей года, оно получит по 70 злотых за каждую четверть на всадника из поместьев Московских; если же счастье не будет благоприятно, король обязался заплатить по 70 злотых на всадника за каждые две четверти службы Царику из собственной казны; сверх того обещал дать в награду 40,000 злотых обеспечив эту сумму залогом, который тогда же был вручен войску.

Тогдашний царь Московский Василий Шуйский, собрав сколько мог ратных людей, а именно: 8.000 наемных Немцев, 18.000 детей боярских, 24.000 Донских казаков, и назначив гетманом над ними брата своего Дмитрия Шуйского, велел ему напасть на рассеянных врагов и, отбив короля от Смоленска, освободить город. Дмитрий Шуйский отправил несколько сот Немцев на поиск, чтобы овладеть Белою; но Немцы, ничего не сделав, отошли прочь от крепости. (На немцев надейся, а сам не плошай.)

Клушинский ларчик о котором не ведали классические историки.

Пан гетман выслал к Понтусу племянника своего пана Жолкевского коронного обозного и пана Борковского Большого, разумевших разные иностранные языки, с тем, чтобы они напомнили ему неоднократную присягу никогда не воевать с королем Польским, и чтобы уверили его в забвении прошедшего и в милости королевской, если он покорится его величеству. Понтус согласился на предложение, с тем условием, чтобы всякому, кто пожелает, вольно было возвратиться домой; вслед за тем дал знать Дмитрию Шуйскому, гетману Московскому, что нет более средств удерживать войско в повиновении, и чтобы Шуйский принял меры к своей безопасности. Лишь только услышал это Московский воевода, тотчас сел на коня и бросился из лагеря к Москве; вместе с ним поскакал кто мог, а пехота рассыпалась по ближайшим лесам. Стража наша крикнула: враги бегут; мы пустились в погоню и гнали их мили две или три, побив более во время преследования, нежели на месте.

12 июля мы пришли под Можайск. Изменник Волчек (Не знаёмая фамилия) сдал было город Русским, и сам уехал в Москву; нас приняли ласково; попы вышли на встречу по обыкновению с образами, с хлебом и солью. Тут мы пробыли целую неделю; между тем ежедневно являлись из столицы Москвитяне с свежими вестями, что там нас ждут нетерпеливо. Гетман, однако подвигаясь медленно, не прежде 22 июля прибыл к столице, и в одной миле от нее расположился лагерем...

В то же время Заруцкий, который приехал было к королю под Смоленск с царем Касимовским, досадуя на пана гетмана, поручившего полк преданных королевичу Москвитян не ему, а Салтыкову младшему, человеку знатного рода, бежал от нас среди белого дня к Царику; в след за ним, с позволения гетмана, отправился и царь Касимовский, коего сын находился при Самозванце.

Бывший царь, Шуйский, находившийся под стражею в одном монастыре в столице, отвезен с обоими братьями к Троице. К королю отправлены послами от Московского государства Василий Голицын, Сукин и бывший патриарх Филарет. (Станиславский: Не верю!)
Пан гетман также уехал к королю, поручив войско Александру Гонсевскому. Он взял с собою трех Шуйских, царя и двух братьев его, и отдал их королю под Смоленском, как пленников. В столице остались: полк Зборовского, перешедший к королю от Царика из Тушина, полк Казановского, прибывший с королем из Польши, 6,000 Немцев, передавшихся к нам после Клушинской битвы, под начальством Борковского Большого, и полк Гонсевского, также прибывший с королем. У Можайска расположились, для охранения наших сообщений, полк Гетманский и полк Струсев. А в Девичьем монастыре, обширном и укрепленном, лежащем в четверти мили от столицы на Польской дороге, поставлены из полка Гонсевского четыре роты Глуского, Гречинина, Ошаньского и Котовского. (И куда же без Котовского?)

Мне было тепло. Я стоял с хоругвью во дворе младшего брата царского Александра Шуйского, уже умершего (вдову его царь выдал за татарского царевича, крещенного в Русскую веру, Петра Урусова, того самого, который убил Самозванца в Калуге во время охоты).


Ш у й с к и й Александр Иванович, на Михайлове городе, воевода сторожевого полка, апрель 1600 г
"После этого мы имеем известие о Шуйском под 1600 годом, когда он был на воеводстве в Епифани. Умер князь в 1601 г.