| |
Г. ПОМЕРАНЦ Красная книга народов (Заметки 1987— 1989 гг.)
В 1953 году, выйдя из лагеря по амнистии, я начал работать учителем в станице Шкуринской бывшего Кубанского казачьего войска. Сразу очень удивило, что здешние школьники восьмого класса почти не говорят по-русски. Уроки они отвечали по учебнику наизусть. А за пределами текста с трудом подбирали слова. Кубанцы — потомки запорожцев, их родной язык — украинский, но за семь лет можно было чему-то научиться... Я решил обойти родителей самых безъязыких учеников, чтобы понять, в чем дело. Начал случайно с девочки, у которой была русская фамилия. Мать ответила мне на нелитературном, с какой-то диалектной примесью, но бесспорно русском языке. С явным удовольствием ответила, с улыбкой. «Так вы русская?». — «Да, мы из-под Воронежа. Нас переселили в 1933 году вместо вымерших с голоду». — «Отчего же вы не выучили дочку своему родному языку?» — «Она по-русски говорила — так ей проходу не было! Били смертным боем!» Оказалось, что мальчишки заставили детей переселенцев «балакать» по-местному. В школе это продолжалось. За каждое русское слово на перемене — по зубам. Отвечать по-русски разрешалось только на уроке, учителю. Запрет снимался с восьмого класса. Действительно, к десятому классу мои казачата уже сносно освоили разговорный русский. Любопытно, что по национальности все жители станицы себя считали русскими (но казаками). Единственная украинка (по документам) была Людмила Осадчая, дочь учителя-украинца, приглашенного в 1927 году проводить украинизацию. Тогда было постановление: всюду, где есть значительные группы национальных меньшинств, учить их на родном языке. С 1927 по 1933 год кубанских казаков учили по-украински. Потом украинизацию отменили. Тогда и началось сопротивление. Я не думаю, что сопротивление было сознательно организовано взрослыми. Любую организацию выбили бы в 36 — 39-м годах или в 43 — 44-м (во время ликвидации неблагонадежных, встречавших немцев хлебом и солью). Нет, никакой организации не было. Было казачье самосознание, которое дети чувствовали, и детская самодеятельность. Дети сохранили господство украинского говора в кубанских станицах; дети же сохраняли традиции юдофобства в те годы, когда юдофобство взрослых преследовалось... Я «пустил корни» в русскую культуру ребенком. Антисемитизм в то время казался умирающим пережитком, и никто не заставлял меня забывать еврейский язык. Если бы заставляли, непременно бы заартачился. И чем сильнее нажим, тем туже натягивалась бы пружина... Можно представить себе, какое пламя горит в душе крымских татар! Все обвинения, выдвинутые против них в печально памятном заявлении ТАСС (1987 г .), — это обвинения против отдельных лиц. Такие же (если не более серьезные) обвинения можно выдвинуть против отдельных украинцев.. Разве не было дивизии СС «Галичина»? Не было украинской охраны в гитлеровских лагерях уничтожения? Не было упорного сопротивления советским войскам на западе Украины? В 1949 году в камере № 16, на Малой Лубянке, я встретился с двумя хиви (сокращение от Hilfswillige — добровольные помощники). Читатель, вероятно, впервые увидел хиви в фильме «Проверка на дорогах». Между тем по официальному докладу, представленному Гиммлеру в 1945 году, общее число этих «помощников», перешедших на сторону немцев и служивших в вермахте, достигало 800 тысяч… В Бутырках я играл в шашки с бывшим учителем, заведовавшим русской школой на оккупированной территории. Как-то, задержав ход, я спросил его, почему он так поступил. Партнер, взглянув на меня своими серо-стальными глазами, ответил: «Я был свидетелем коллективизации. Простить это не мог». Кивнув, я двинул шашку вперед. Хрущев говорил правду, рассказывая, как Сталин бранил украинцев. Но угроза поголовной высылки нависла только над малыми народами. В России, на Украине возможен стратоцид — истребление социального слоя: ликвидация кулачества как класса… С крымскими татарами дело хуже. Обвинения против них доказывались, потом опровергались, потом (в том заявлении ТАСС 1987 г.) опровергались и одновременно снова доказывались. И вышла совершенная путаница… Возвращаясь сейчас, в 1989 году, к тексту, написанному осенью 1987 года, хочется сказать, что эта проблема до сих пор решается как-то очень вяло и совершенно безо всякого конституционного обеспечения. В Конституции у нас народы не представлены. Только административно-территориальные единицы. Сталин теоретически доказал, что евреи — не нация. Потом он практически упразднил несколько других национальностей — тех же крымских татар и немцев Поволжья. Народ в нашей Конституции — это группа нулей, приобретающих значение после административнотерриториальной единицы. Если нет единицы, то и народа, при выборах в Совет Национальностей, как бы и нет. Поголовная ссылка немцев и крымских татар признана ошибкой, но их место в Совете Национальностей не восстановлено. Таким образом, для борьбы за восстановление своей единицы им оставлена только уличная демократия, а уличная демократия пресекается иными указами. Как выйти из этого порочного круга? Вне «своей» административной единицы живут у нас в стране 55 миллионов человек. При выборах в Совет Национальностей они могут голосовать только за тот народ, среди которого рассеяны: крымские татары — за узбеков, казанские (живущие в Москве) — за русских. Было бы очень просто голосовать по национальным куриям и сделать Совет Национальностей представительством народов. Но такое решение противоречит духу административнокомандной системы. В 20-е годы не было Совета Национальностей, но интересы национальностей учитывались гораздо лучше... Следующий толчок моим размышлениям дало интервью с Г.X.Поповым, опубликованное в «Знамени» за январь 1988 года. Я тотчас на него откликнулся, послал в редакцию письмо Гавриилу Харитоновичу,на которое он, впрочем, не ответил... Попов подхватывает: «И в наше время было много похожего. Вскоре после XX съезда КПСС возникла необходимость подавить венгерскую контрреволюцию, и это оказалось в интересах сторонников «твердости». .. А в ответе Г. X. Попова совершенно спокойно утверждается необходимость наводить свои порядки в чужом доме. Перед кем возникла необходимость свергнуть правительство Имре Надя? Перед народами России? Или перед группировкой начальников, которая два-три года спустя бесславно сошла со сцены? Перед Булганиным, Ворошиловым, Кагановичем, Маленковым, Молотовым... Вот кто «толкал под руку» Хрущева... Интервенция в Венгрии, травля Пастернака и введение смертной казни за экономические преступления — три поступка, которые я никогда не смогу простить Хрущеву, хотя признаю его заслуги, о которых советская пресса умалчивала (тогда каждый венгр мог уехать за границу, когда ему вздумается.)
Любопытно, кто «подогревал» знакомых мне кубанских казаков сопротивляться русификации школы? Повторяю еще раз: я прибыл в станицу Шкуринскую в 1953 году, до хрущевской либерализации, и застал хорошо сложившуюся систему этнического сопротивления, выдержавшую самые твердые сталинские порядки. Я априорно не испытывал особо теплых чувств к казачеству, но роль учителя-русификатора, выпавшая на мою долю, была отнюдь не однозначной, ибо я не мог не восхищаться стойкостью, с которой кубанские станицы боролись за свою самобытность, нашли возможность хоть в чем-то противостоять всесильному диктату Сталина. Я не собираюсь эмигрировать, но я понимаю отказников, борющихся за право на выезд. Они не восприняли всерьез нашу перестройку и не хотят ставить в зависимость от ее успехов свое личное будущее. И все же такая позиция, на мой взгляд, ошибочна, потому что от судьбы России зависит судьба всего мира... Интервью Г. X . Попова — первый серьезный подступ к национальному вопросу, подступ человека умного, образованного и доброжелательного. И, видимо, не личная вина Гавриила Харитоновича, а порок всей нашей советской культуры, что интернациональное совершенно перепуталось с имперским — до неразличимости этих понятий и подходов. «Анализируя прошлое, мы должны смотреть на него с позиций интернационализма, — пишет Г. X . Попов. — Искать в первую очередь то, что в ходе контактов обогащало народы, сближало их, подымало, а не то, что разъединяло и ссорило. Этот урок я бы назвал и уроком национальной терпимости». Прекрасно сказано! Однако несколько выше читаем, что нам «есть на что опереться. Прежде всего — на историческую русскую традицию. Россия как многонациональное государство не могла не выработать достаточно разнообразных методов решения национальных проблем, и методы эти заслуживают тщательного анализа. Дореволюционная Россия была, конечно, тюрьмой народов... Как это ни грустно, но, видимо, не только Г. X . Попов находит в движениях подавленных этнических групп одни помехи большому имперскому делу. Такая слепота способна довести протестующих до отчаяния, а чувство одиночества и заброшенности не раз уже толкало на крайности. Если украинская интеллигенция не поймет, что всякая борьба за народное право — дело ее чести и совести (каким движение крымских татар стало для Григоренко и Костерина), то она заслуживает новых брежневых и сусловых. В феврале 1988 года я выступил в клубе «Московское время» и говорил о двух возможных способах преобразования империи: в подлинную федерацию (как в Швейцарии) или конфедерацию (как ЕС ). В первом случае сохраняется сильное центральное правительство, но функции его строго ограничены. Отдельные области живут по своим собственным законам — тульским и рязанским, как швейцарские кантоны, как американские штаты. Этот общий порядок обеспечивает и национальную автономию. Господствует дух уважения ко всяким меньшинствам — идейным, конфессиональным, национальным. Во втором случае суверенитет передается союзным республикам, центр сохраняет только координационное значение, без принудительной власти. Вместо единой армии — объединенное командование... Задним числом я все больше ощущаю недостатки этой альтернативы. Проблемы национальных меньшинств переносятся внутрь республик, и не совсем ясно, выигрывают ли от этого малые этнические группы. Выигрывают евреи в Латвии. Проигрывают армяне в Азербайджане, таджики в Бухаре... Впрочем, тогда еще не начались события в Карабахе и не обрисовались особенности азербайджанского этноса… Дня через три или четыре я узнал о решении депутатов Нагорно-Карабахской АО (февраль 1989 г.) выйти из состава Азербайджана. Я испытал минутное удовлетворение человека, имеющего возможность сказать: «Вот видите!» Но потом пожалел о своем легкомыслии и много ночей не спал. Цепной процесс на западе и на юге страны то радовал (демократическим развитием), то пугал. Иногда мне хотелось закричать: «Не торопитесь! Дайте России время освободиться от имперских привычек! Иначе будет как в октябре 1956-го, в августе 1968 года». Есть какая-то средняя линия между терпеливым ожиданием решений свыше и попытками сразу получить все и даже больше того, что нужно (если отбросить прошлые обиды и смотреть не назад, а вперед, на общие интересы союза свободных народов). Я убежден, что только демократическая Россия сможет найти новое, демократическое сосуществование с другими народами…Ужаснуло другое: волна погромов в Азербайджане. И еще больше, чем сами погромы, — какая-то вялая, заторможенная реакция Москвы. Реакция на моральную катастрофу — не меньшую, чем Чернобыль (который тоже пытались замолчать). Погромы — спутник всех прежних революционных сдвигов в России. И в 1905— 1907 годах, и в 1918— 1921-х. Но советская власть прекратила погромы. Этой заслуги у ленинского периода не отнять. Откуда же снова то же? Как в расшатанной царской империи? Тот же общий склероз? Но в Алма-Ате ответные действия были решительные и санкции серьезные. 3000 студентов — участников погрома — были исключены из университета. А после Сумгаита... Никакого понимания, что требования армян, поддержанные забастовкой и демонстрацией, — это нормальные проявления протеста в демократическом обществе и власть обязана эту норму уважать, а погром — катастрофа, крушение цивилизации. Если бы такое сознание было, если бы после Сумгаита были приспущены траурные флаги... К сожалению, за прошедшее время (с октября 1988 г.) то, что я набросал, не устарело. Прибавилась новая вспышка абхазско-грузинского антагонизма. Прибавились события в Тбилиси, где толпа не была погромной, а власти реагировали так, словно произошло нечто во сто раз худшее, чем Сумгаит... Вот эти (к сожалению, неустаревшие) странички. Я не армянин и не азербайджанец. Но я чувствую как свой собственный позор, что наше такое сильное государство не смогло предотвратить резню и что мои сограждане-азербайджанцы резали моих сограждан-армян, а центральная пресса ставит тех, кого режут, и тех, кто режет, на один уровень, даже как будто с предпочтением относится ко вторым, — потому что те, кого резали, добивались изменений, а государство, на сегодняшний день, не склонно менять национально-территориальные отношения. Я думаю, что это ошибка, способная все погубить: нельзя стоять сразу на двух эскалаторах, одном — движущемся и другом — неподвижном... Мне кажется, что спор о Нагорном Карабахе ведется в неадекватных терминах. Подчеркивается, что нынешнее деление на союзные республики, автономные республики, автономные области и автономные округа было инициативой Сталина и вызвало огорчение у Ленина…Наша Конституция проводит различие между номинально суверенными союзными республиками и явно несуверенными автономными республиками, областями и округами, не имеющими права на отделение. Разница, на первый взгляд, чисто словесная, потому что всем правит Коммунистическая партия Советского Союза, а она не признает за коммунистами Грузии или Эстонии права на неподчинение решениям Москвы и в случае необходимости перетрахивает кадры. Не нужно углубляться в историю: совсем недавно ликвидация рашидовщины и кунаевщины была проведена в таких формах, что в Узбекистане возникло глухое недовольство, а в Алма-Ате — открытый бунт… Казахстан и Киргизия до 1937 года были автономными республиками, не союзными. Хотя подходящая граница есть (с Китаем). Помню, что каждый раз при взгляде на карту меня поражало огромное пятно, занятое тогда автономным Казахстаном. Туда влезла бы Украина вместе с Белоруссией до присоединения западных областей. И все-таки — лишь автономная республика. Потому что на земле казахов и киргизов еще до революции поселились русские и украинские крестьяне и автономия (в рамках РС Ф С Р) страховала русских переселенцев от возможных притеснений. В Туркмении русских крестьян не было. Потому — союзная. Редкие цветы заносят в Красную книгу. Ландыш запрещено рвать: этому виду грозит исчезновение. Но неужели своеобразная группа армян, несколько отличающихся от армян Еревана, менее ценна, чем трава полевая, которую завтра скосят, высушат и, может быть, сожгут? Борьба вылилась в спор союзных республик, потому что только союзное республики имеют голос, только они могут пригрозить выходом из Союза. На самом деле это не карабахский вопрос, а всесоюзный вопрос народов, остающихся без суверенитета… Это вопрос, касающийся доброй половины населения нашей страны, а в конечном счете — всей страны. Потому что миллионы русских живут в союзных и автономных республиках и хотят жить мирно, не доводя коренных жителей до возмущения. Коммунальная квартира, в которой ответственный съемщик тиранит жильцов послабее, — отнюдь не идеал. Каждый народ вправе рассчитывать на свое независимое жилье в нашем общем доме. Однако ни сегодня, ни завтра нельзя удовлетворительно решить все вопросы. Но если есть возможность максимальной автономии народа, возможность непосредственного подчинения этнически нейтральному правительству, минуя национальную иерархию, то эта возможность должна быть использована. Подчинение одного народа другому — всегда зло (даже если это зло необходимо). И когда мыслимо избежать зло, надо его избегать. Каждый народ должен быть сувереном своей культуры. Это — принцип. Это — цель. А средства... Если пожелать, и средства найдутся. Главное, надо понять, что правительство, сознательно стремящееся к ассимиляции народов, совершает преступление перед человечеством и готовит развал государства. Если не будет политики максимального благоприятствования народам, национальное чувство станет разрушительной силой. Между тем в свое время в Закавказье было этнически нейтральное правительство. До 1937 года суверенитетом обладали не Азербайджан, Армения и Грузия сами по себе, а только их союз — ЗСФСР. Это значило, что в случае спора между Степанакертом и Баку надо было жаловаться не в Москву, а поближе — в Тбилиси, интернациональному правительству, в которое входили и азербайджанцы, и армяне, и грузины. Потом все это было ликвидировано. Одновременно (точнее, несколько раньше) прекращена была украинизация городов Украины (традиционно русских по своему языку); народный комиссар Скрыпник, несогласный с этим, мог протестовать только одним способом: застрелился. Латинизированные алфавиты восточных народов были заменены кириллическими (чтобы легче было учить русский язык и труднее читать по-турецки). Протест против решений Москвы стал невозможен. «Местный национализм» подавлялся со сталинской беспощадностью. Декоративный суверенитет Азербайджана и других республик ничего не значил в отношениях с Москвой, но очень много значил в отношениях Тбилиси — Сухуми, Баку — Степанакерт, в отношениях между узбеками и таджиками и т. п. Майор стоит навытяжку перед генералом, но может чваниться перед сержантом. Наконец, Сталин произнес свой знаменитый тост: «Спасибо русскому народу...». «Интернационал» уступил место новому гимну: «Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки великая Русь...» Первые же строки гимна логически несовместимы. Если республики свободны (то есть могут отделиться), то каким образом Русь могла их навеки сплотить? А если Русь их навеки сплотила, то что остается от свободы... Имперские претензии — одно из главных препятствий на пути перестройки. Старшему брату стоит кое-чему поучиться у младшего. Политической культуре, которую демонстрирует Эстония. Способности к самоорганизации и чувству ответственности армянских митингов... Наконец, бережному отношению к природе, умению добросовестно трудиться. Пора учиться, как жить без «социалистического подхода к прилавку». Учиться не стыдно. Стыдно оставаться неучем. Есть, однако, проблемы, решению которых не у кого учиться, — неповторимые проблемы России, связанные с ее положением на стыке культурных миров. Здесь простор для творческого разума... Но его нет — и не может быть, пока нет открытой дискуссии, пока нет даже элементарной информации об этнических конфликтах. Я возвращаюсь к тому, с чего начал: нельзя закрывать, табуировать важнейшие темы. Нельзя рассчитывать на перестройку, сохраняя брежневский принцип: по линии наименьшего сопротивления у нас все обстоит благополучно. Во всем этом есть еще своя этическая сторона. Моральное оправдание верховной власти — защита слабых от сильных.
События в Абхазии и Тбилиси напомнили нам, что великодержавная спесь бывает и не русской. Напротив, абхазцы хотели бы иметь своими сюзеренами русских, а не грузин, и армяне Карабаха — кого угодно, только не азербайджанцев. Но русские тоже бывают спесивы. И так как Россия занимает центральное положение в огромной империи, то прежде всего русским надо освобождаться от высокомерия к малых сим, а потом уже требовать этого от азербайджанцев. Русский язык — общий язык Союза, русская культура (несмотря на русскую администрацию) сохранила свое обаяние. Это вызывает естественную ассимиляцию (Искандер, Айтматов пишут по-русски). Но вселенский дух вовсе не хочет этнической казармы, одетой в один и тот же языковый мундир…. Да, но как быть с требованием учить эстонский язык? Мы к этому не привыкли... Позвольте напомнить еще раз: в 1921 — 1933 годах все городское население Украины училось говорить и писать по-украински. Впрочем, тут вряд ли можно и нужно действовать по стандарту. Языковую политику может правильнее всего определить каждый город, по воле большинства жителей. Социолог Георгий Кузнецов писал мне, что в Альметьевске (Тат. АССР) продавщица отвечает покупателю на том языке, на котором он к ней обращается. Никакого организованного обучения русских татарскому языку нет, русские продавщицы учатся на слух — примерно так, как Лукашка (герой «Казаков» Льва Толстого) выучился языку горцев. Гончаров, проезжавший через Якутию после высадки с фрегата «Паллада», удивлялся охоте местных русских жителей говорить друг с другом по-якутски. Что мешает русским жителям Эстонии выучиться азам эстонского языка? Была бы охота. Разумеется, нелепо требовать знания местного языка с временного рабочего, живущего в общежитии, или с солдата срочной службы. Но когда человек получает квартиру (то есть укореняется в стране), то совершенно естественно ожидать от него знакомства с языком и культурой республики, гражданином которой он стал. Это ему же не будет лишним. Второй (или третий) язык — еще один взгляд на мир, еще одна философия жизни (заложенная в языке)... Май 1989 года»
Звание: гв. красноарм. в РККА с 09.1941 г. Место призыва: г. Москва, Место службы: газета "За Родину" 405 сп 96 гв. сд, 258 сд
Крым.
По данным командования Айнзацгруппы Д, с 16 ноября по 15 декабря 1941г. ее подразделения расстреляли 17 645 евреев, 2504 крымчака, 824 цыгана и 212 коммунистов и партизан. С 15 по 31 декабря 1941 убито 3176 евреев, 85 партизан, 12 «грабителей» и 122 «партийных функционера». С 1 по 15 января 1942, подразделения группы Д расстреляли 685 евреев и 1639 коммунистов и партизан. С 15 по 31 января 1942, было расстрелян 3601 человек, в том числе 3206 евреев, 152 коммуниста, сотрудников и осведомителей НКВД, 84 партизана и 79 грабителей, саботажников и «асоциальных элементов».
Справка: До революции в губернском г. Киеве проживало 60% русских, а в Украинской столице (до 1934г.) г. Харькове - 65% русских. Ну и шо?
В мае 1989 года, мы участвовали в туристической поездке по маршруту: поезд Москва-Тарту, автобус Тарту-Таллин, поезд Таллин-Москва. В Таллине жили в гостинице в районе Саку.
Из Москвы мы ехали в купе с двумя эстонцами, пожилым и молодым. На вопрос эстонцев, что нас к этой поездке подвигло? Мы ответили: революционные преобразования во всей Прибалтике. Ни сегодня, завтра вы отделитесь от СССР и у нас будут проблемы с паспортами. Удивление в глазах эстонцев (жителей Тарту) и общее: «Не может Этого быть!». – Тогда считайте, что уже свершилось, но Турту еще не предупредили. А, что будет у нас? – Как в Польше. Будет реституция или нет, вам сообщат дополнительно.
Эстонцы сникли, у них были другие планы на жизнь. Пожилой сказал: «Давайте будем считать, что это долговременные прогнозы.»
Женщина-экскурсовод по Таллину более откровенно высказалась и назвала нас «ренегатами».
РЕНЕГАТ (от renego - отрекаюсь), человек, изменивший своим убеждениям, перешедший в лагерь противников; изменник, отступник.
На что я ответил: - Мы впервые прошли по мостику тайных желаний около Домского собора в г. Тарту и я загадал, чтобы эта Балтийская свобода не оказалась кровопролитной. Всё, прошло 30 лет.
О масленице и о новых законах с 1 марта 2020г.
Побор Львиный
В числе поборов тех, других,
Не помню, право, я, за множеством, каких,
Определенных Льву с звериного народа
(Так, как бы, например, хрестьянский наш народ
Дает оброки на господ),
И масло также шло для Львина обихода.
А этот так же сбор, как всякий и другой,
Имел приказ особый свой,
Особых и зверей, которых выбирали,
Чтоб должность сборщиков при сборе отправляли.
Велик ли сбор тот был, не удалось узнать,
А сборщиков не мало было!
Да речь и не о том; мне хочется оказать
То, что при сборе том и как происходило.
Большая часть из них, его передавая,
Катала в лапах наперед:
А масло ведь к сухому льнет,
Так, следственно, его не мало
К звериным лапам приставало;
И, царским пользуясь добром,
Огромный масла ком стал маленьким комком.
Однако как промеж скотами,
Как и людскими тож душами,
Не все бездельники, а знающие честь
И совестные души есть,
То эти в лапах ком не только не катали,
Но сверх того еще их в воду опускали,
Чтоб масло передать по совести своей.
Ну, если бы честных зверей
При сборе этом не сыскалось,
То сколько б масла Льву досталось?
Не знаю, так ли я на вкус людей судил?
Я Льву, на жалобу об этом, говорил:
«Где сборы,
Там и воры;
И дело это таково:
Чем больше сборщиков, тем больше воровство».
Иван Иванович Хемницер (1745–1784) — баснописец. |
 |
Просмотрено: 360 раз
