Алая кровь Михайловского уезда. / 1555г. УСТАВНАЯ ГУБНАЯ ГРАМОТА СТАРОЙ РЯЗАНИ/

1555 г. ДЕКАБРЯ 20. УСТАВНАЯ ГУБНАЯ ГРАМОТА СТАРОЙ РЯЗАНИ

Лета 7064-го декабря в 20 день царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал в Старой Резани и в Терехове и в Заглебовском и в Мещере князей, и детей боярских, и всяких служилых людей, и старост, и соцких, и десяцких, и всех крестьян, и царя и великого князя дворцовых сел, и митрополичьих, и владычных, и княжих, и боярских, и монастырских, и черных, оброчных, и вотчиниковых, и помещиковых, и бортников, и бобровников, и перевесников и рыболовей, и всех без омены, чей хто нибудь. Что нам били челом, а сказывают, что у них на Рязани и в станех и в волостях чинятца розбои и татбы великие, села и деревни розбивают, и крадут, и на дорогах многих людей розбивают и грабят и до смерти многих людей убивают, а иные многие люди розбойников у себя держат, а к иным людем розбойники с розбоев приезжают и розбойную рухлядь к ним привозят и на разбой от них ездят, и мы к ним в тех розбоех посылали своих обыщиков и недельщиков и им, де, от наших обыщиков и недельщиков чинятца убытки великие.

И яз, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, по их челобитью пожаловал: велел есми у них быти в Старой Резани в станех и в волостях у розбойных и у татиных дел в губных старостах Аменяку Матюкову да Григорью Никонову да с ними губным целовальником. И старостам, Аменяку Матюкову да Григорью Никонову, и целовальником розбойные и татиные дела делати по сему списку, сьехався в одно место. Да велети им у себя быть на съезде изо всее губы князем, и детем боярским, и их прикащиком, и игуменом, и попом, и дьяконом, и царя и великого князя дворцовых сел и черных деревень крестьяном, и митрополичьим и владычным и княжим и боярским и монастырским крестьяном, и рыболовем, и бобровникам, и всех без омены, чей хто нибудь, с выти по человеку. И как на съезд к старостам сьедутца, — и старостам обыскати князьми и детьми боярскими и их прикащики, и царя и великого князя дворцовых сел и черных деревень крестьяны и митрополичьми и владычными и княжими и боярскими и монастырскими крестьяны, и бортники, и бобровники, и рыболови, и всем без омены чей хто нибудь по цареву и великого князя крестному целованью, а игумены и попы и дьяконы по священству, кто у них в губе лихих людей и татей и розбойников и х кому тати и розбойники приезжают и розбойную рухлядь привозят и от ково на розбой ездят и кому розбойную рухлядь продают за розбойное. И на кого в обыску скажут, что они лихие люди, тати и розбойники, и х кому розбойники приезжают и розбойную рухлядь привозят и от кого на розбой ездят и кому розбойники розбойную рухлядь продают за розбойную и что их лихо кого розбивали и кого крали, и старостам те речи велети написати на список подлинно земскому дьячку. А к тому списку обыскным людем, которые грамоте умеют, игуменом, и попом, и дьяконом велети к тем речам руки прикладывати. А которые обыскные люди грамоте не умеют, — и в тех место велети к тому списку руки прикладывати отцем их духовным. А которых в обыску скажут, что они лихие люди, а исцов им нет, — и старостам по тех людей по обыску посылати, а велети их имати да ставити перед собою, а животы их и статки, переписав, запечатати да приказати беречи до тех мест, как дела вершат. И как их перед старостами поставят, — и старостам тех людей по обыску в розбое пытати.

А учнут на себя и на товарыщев своих в розбоех говорити — и старостам по языком по тех людей посылати, а велети их ставити перед собою с языки с очей на очи, а животы их печатать по тому ж. А с очей на очи язык с них не зговорит, — и старостам про тех людей обыскивати многими людми. И назовут их в обыску многие люди, что они люди добрые, — и старостам тех людей давати на чистую поруку за обыскных людей, которые их одобрили. А которые люди сами на себя в розбоех говорили, — и тех казнити, а о животах их отписывати на Москву в Розбойную избу. А на которых людей язык взговорит в розбое на одной пытке, а с очей на очи с него зговорит, а в обыску его назовут добрым, — и старостам тех людей давати на чистые поруки за обыскных людей безвытно. А на которого человека язык говорит на дву пытках, а с очей на очи или на третьей пытке или идучи х казни учнет с него зговаривати, а в обыску назовут добрым, — и того человека дать на чистую поруку, а по языку взять на нем выть, а тому зговору не верити. А на которых людей в розбое язык взговорит, а в обыску их назовут лихими людми, — и старостам тех пытати; и учнут на себя и на товарыщев говорити, — и старостам по тому ж по языком посылати и с очей на очи ставити и про них обыскивати и управа им чинить, по тому ж, как в сем списку писано. А которые люди сами на себя в розбоех говорили, тех казнити смертною казнью, а животы их исцом в выть вполы исцовых исков; а будет боярские люди, — и старостам за тех людей имати выть вполы исцовых исков на государе их, чье люди. А на которых людей язык в розбое говорит, а в обыску их назовут лихими людми, а сами те лихие люди на себя на пытках в розбоех не учнут говорить, — и старостам тех людей по обыску казнити смертною казнью, а животы их исцом в выти вполы исцовых исков. На которых боярских людей язык в розбое говорит, — и те князи и дети боярские таких у себя людей скажут, а их перед старостами не поставят, и старостам за тех людей на тех князей и на детех боярских или на их прикащикех имети выти вполы исцовых исков; и тех князей и детей боярских, чье люди, давати на поруку, что им тех людей, добыв, перед старостами поставити; а как их поставят, и старостам про них обыскати и управа учинити по сему ж наказному списку. А на которого на княжого и на боярского человека в розбое язык говорит, а тот князь или сын боярской такова у себя человека не скажет, — и старостам около их мест, где они живут, обыскати многими людьми, бывал ли у него таков человек. И скажут в обыску, что у него таков человек был, — и старостам на том князе или на сыне боярском за того человека имати выть вполы исцова иску, а того князя или сына боярского дати на поруку, что ему того человека, добыв, поставити перед старостами. А как его перед старостами поставят, — и старостам про него обыскати и управа учинити по сему ж наказному списку. А скажут в обыску, что у него таков человек не бывал, на которого язык говорил, — и старостам на том князе или на сыне боярском выть не имати.

А на которых людех исцы ищут розбоев, а на тех людей языки в розбоех не говорят, а исцы, оприч поля, улики не учинят никоторые, — и старостам про тех людей обыскивати; скажут про них в обыску, что они лихие люди, а лиха про них в розбоех имянно не скажут, — и старостам тех людей по обыску пытати. Не скажут на себя в розбое, а в обыску про них имянно розбою не скажут, — и старостам тех людей по обыску посадити в тюрьму на смерть, а животы их, оценя, отдати исцом в выти вполы их исков; а что останетца тех животов у исцовых исков, — и старостам о тех животех отписати на Москву в Розбойную избу. А не скажут на себя в розбое, а в обыску про них скажут розбой имянно — ино их по обыску казнити, а животы их отдати исцом, по тому ж оценя.

А на которых людей в розбоех язык говорит, а в обыску его назовут половина добрым человеком, а другая половина лихим человеком,— и того человека пытати; а не учнет, пытан, на себя говорить в розбоех, — и того человека дать на поруку за обыскных людей, которые ево в обыску одобрили, а по розбойничьим речам взяти на нем выть. А будет в той половине больши обыскных людей, которые люди назовут лихим человеком, человек пятнатцать или дватцать, а пытан, на себя в розбое не учнет говорить, — и того человека по языку и по обыском старостам посадить в тюрьму на смерть, а животы его отдати исцом вполы исцовых исков. А после того прибудет на него иное лихо в розбойном деле, — и того человека казнити смертною казнью, а на обыскных людех взяти выть, которые его одобрили.

А на которого человека говорят о розбоех языка два или три, а в обыску ево назовут половина добрым, а другая лихим, — и того пытать; а, пытан, на себя не учнет говорить, и того человека посадити на смерть в тюрьму, а животы его отдати исцом вполы исцовых исков. А после прибудет на него лихо иное в розбойном деле, — и того человека казнить смертною казнью, а на обыскных людех, которые ево одобрили, взяти выть, а сверх того обыскных людей лутчих дву или трех бити кнутьем. А на которых людей языка два или три говорят, а исцы на них учнут бити челом и на пытку их просити, — и старостам и, до сыску тех людей велети пытати и управа им чинити по сему ж наказному списку. А на которых людей языки говорят, а они учнут бити челом о обыску, чтоб про них послали в те места обыскати, где они преж сего жили, — и старостам в те места, где они жили, послать обыскать. И назовут их в обыску лихими людьми, — и старостам их пытати и управа им чинити по сему ж наказному списку. А будет, пытаны, на себя и на своих товарыщев не учнут говорити, и старостам по сему ж наказному списку тем людем управа учинить. А будет про тех людей в обыску скажют, что их не знают, — и старостам тех людей пытати ж. А не учнут, пытаны, на себя говорить, — и старостам тех людей посадить в тюрьму на смерть. А на которых людей учнут языки говорить в розбое, а с очей на очи на ставке с них учнут зговаривати, а в обыску их назовут лихими людьми з доводом, — и старостам тех людей по обыску пытати. И учнут, пытаны, на себя говорити, — и старостам их казнити; а не учнут, пытаны, на себя и на своих товарыщев в розбое говорити, — и старостам тех людей по обыску казнити ж; а будут исцы, — ино их животы и статки отдавати вполы их исков; а не будет исцов, — и старостам животы их продавати; да что на чем возмут, и им то писати на список подлинно порознь да о том отписывати к бояром в Розбойную избу.

А взговорят языки на ково в ыные губы в розбое или в татьбе, — и старостам в те губы посылати к старостам же целовальников губных з грамотами, чтобы про тех людей, на кого язык говорил, обыскивали да тех людей и обыску своего список прислали к ним. А как к ним тех людей пришлют, — и старостам тех людей поставити с языки с очей на очи и управа им чинити по языку и по обыску по сему ж наказному списку. А которых целовальников з грамотами старосты в ыные губы к старостам о оговорных людей пошлют, и целовальником велети с собою имати сторонних людей человек трех и четырех да при тех людех старостам отдавати грамоты, а не пришлют из ыных губ старосты оговорных людей по грамотам, — и тем старостам, у которых языки говорили, отписывати о том к бояром в Розбойную избу, кого целовальника имянем посылали з грамотою и перед которыми людьми грамоту отдал.

А приведут к старостам татя, а доведут на него одну татьбу, — и старостам того татя велети бити кнутьем, а бив кнутьем, дати его на поруку. А не будет поруки, — ино его вкинути в тюрьму до тех мест, как будет по нем порука. А приведут татя, и доведут на него две татьбы, — и того татя бити кнутьем да отсечи рука да покинути. А приведут татя и доведут на него татьбы три или четыре или свыше, — и того татя казнити смертною казнью.

То есми положил на ваших душах. А вам от царя и великого князя опалы нет, и от наместников наших и от волостелей и от их тиунов продажи нет. А по недружбе есте в земъляном деле и в брани в какой нибуди да меж себя не мстилися, нихто никому по государеву цареву и великого князя крестному целованью вправду без хитрости, и неповинно бы есте в розбоех и в татьбах не имали никакова человека, того б есте меж себя обыскивали вправду по государеву цареву и великого князя крестному целованью.

А посулов и поминков губным старостам и целовальником в розбойных и в татиных делех одолично ни у ково не имати никоторыми делы по государеву цареву и великого князя крестному целованью. А которой староста и целовальник учнет посулы имати в розбойных и в татиных делех, а доведут на него посул, — и тому старосте и целовальнику от царя и великого князя быти в казни и в продаже.

А списков в розбойных и в татиных делах старостам и целовальником на Москву к докладу к бояром не посылати, а вершити им розбойные и татиные дела по сему наказному списку. А судити старостам и целовальником ведомые розбойные и татиные дела по сему наказу. А оприч розбойных и татиных дел старостам и целовальником в ыные дела однолично не вступались. А меж себя старостам и целовальником другу над другом того смотреть, чтоб посулов и поминков нихто ни у кого однолично не имал. А которой староста и целовальник учнет в розбойных и в татных делех посулы имати, и им на того сказати царю и великому князю или его бояром, которым розбойные дела приказаны.

К сему списку царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии велел печать свою приложить.

«Пятнати разбойников на правой щеке «рцы», на лбу «земля», на левой щеке «буки». А татей: на правой щеке «твердо», на лбу «аз», на левой щеке «твердо» же»