Еропкин

Еропкинъ, Аполлонъ Васильевичъ, членъ Государственной Думы,
родился въ 1865 году въ Рязанской губ.

Въ 1891 году вступилъ въ адвокатуру округа Московской судебной палаты.
Въ 1892 г. былъ назначенъ податнымъ инспекторомъ Рязанской губ.,
а въ 1898-омъ — начальникомъ отдѣленія Рязанской казенной палаты.

Состоитъ гласнымъ Рязанскаго губернскаго земства и почетнымъ мировымъ судьей по Рязанскому уѣзду.
На страницахъ различныхъ журналовъ помѣщены статьи А. В. по вопросамъ финансовымъ и экономическимъ. Въ послѣднее время написалъ рядъ
статей по вопросу о выкупныхъ платежахъ и разработалъ вопросъ о надѣльномъ землевладѣніи въ Рязанскомъ уѣздѣ.

Членомъ Государственной Думы состоитъ по выборамъ отъ Рязанской туберніи.



Занимался общественной деятельностью в родной губернии. Избирался гласным Рязанского уездного и губернского земских собраний, почетным мировым судьей по Рязанскому уезду (с 1898) и гласным Рязанской городской думы. Состоял членом Рязанской ученой архивной комиссии (с 1899).

Публиковал статьи по экономическим вопросам в журналах «Русское богатство», «Вестник Европы» и «Народное хозяйство», был редактором «Вестника Центрального банка» (1911—1912). Был членом ЦК Союза 17 октября, основал Рязанский губернский отдел партии, был его председателем. В 1907 году вошел в Московский отдел ЦК октябристов.

В 1906 году был избран членом I Государственной думы от Рязанской губернии. Входил в группу умеренных. Состоял членом бюджетной комиссии.

В следующем году был избран в члены III Государственной думы съездом землевладельцев Рязанской губернии. Входил во фракцию октябристов. Состоял секретарем бюджетной комиссии, а также членом комиссий: сельскохозяйственной, по запросам, по исполнению государственной росписи доходов и расходов.

По окончании депутатских полномочий входил в правление Северного страхового общества, был директором Правления Ленского золотопромыслового общества. Состоял членом Российской экспортной палаты (с 1913) и Петербургского юридического общества. В 1914 году перешел на службу в Министерство торговли и промышленности. С 1915 года состоял представителем Рязанского земства во Всероссийской сельскохозяйственной палате.

В 1920 году эмигрировал в Югославию. В 1926 году был делегатом Российского Зарубежного съезда в Париже от Русского комитета русских эмигрантов города Земуна. Был членом правления Российского центрального объединения в Югославии, сотрудничал в белградской газете «Новое время». Оставил воспоминания, законченные в 1928 году (опубликованы в 2016 году).

Дальнейшая судьба неизвестна. Был женат.


Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928

Мемуары А. В. Еропкина, русского публициста и общественного деятеля, охватывают период с 1905 по 1928 год. Он начинает их в то время, когда его избирают депутатом от Рязанской губернии в Государственную думу I созыва, и заканчивает уже в эмиграции, в Белграде, сотрудником газеты «Политика».
Еропкин стал очевидцем переломного в истории России периода. Дума I и III созывов, где он входил в партию октябристов; война и ее восприятие внутри страны; революция; положение на Украине в 1918–1920 годах, куда автор был отправлен Земским страховым союзом, и в Крыму во время красного террора – вот те темы, которые освещаются в мемуарах.
Достоинства этого произведения не исчерпываются исторической значимостью – живой, богатый язык, увлекательное изложение, знакомство автора со многими знаменитыми личностями той эпохи (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцов, П. А. Столыпин и др.) делают мемуары интересными не только для специалистов, но и для всех любителей русской истории.
Издание подготовлено по рукописи, хранящейся в Государственном архиве РФ.
Вступ. ст. и коммент. К. А. Соловьева.

"Кроме разгрома нескольких имений в Рязанской губернии, первая революция отозвалась вообще слабо, хотя самый очаг этой революции – Москва – находился с нами совсем по соседству: Рязань от Москвы отстоит всего в 160 верстах, и многие рязанские помещики доставляли ежедневно молоко в московские молочные Блендова, Чичкина и др.
Конечно, московские революционные события отзывались и у нас в Рязани, где я жил в то время с семьей. Так, одно время совершенно прекратилось железнодорожное движение вследствие общей рабочей забастовки, когда в Москве остановились не только поезда, но и
трамваи, и водопроводы, и освещение. Вся Москва, погруженная в темноту, ходила пешком; в провинции возобновилось сообщение доброго старого времени на перекладных или на долгих; брат моей жены отправился из Рязани в Москву на лошадях, о чем давно уже забыли и думать. Можно смело утверждать, что первая революция, разразившаяся в Москве и перекинувшаяся затем в Петербург, не успела охватить более широкий район, и в то время как в Москве строились баррикады (на знаменитой Пресне) и лилась кровь, в Рязани, в расстоянии 160 верст, лишь с тревогой прислушивались к тому, что творится в Белокаменной. Газеты в то время перестали выходить; телеграф и почта не действовали; довольствовались только слухами от приезжавших из Москвы..."

Выборы в первую Думу

В это время в Рязани я принимал большое участие в общественной деятельности, состоя членом Ряжского, Скопинского и Рязанского уездных и Рязанского губернского земских собраний и Рязанской городской думы. Мои литературные работы дали мне имя. Немудрено, что и при выборах в первую Государственную думу я намечался в качестве кандидата. Образовался наш небольшой предвыборный кружок, состоявший из меня, князя Волконского, Климова, Родзевича и Федоровского.
Партии политические в то время еще только намечались, и, например, кадетская партия в Рязани не пользовалась никакой популярностью, имела очень слабых представителей: Елагина, страхового агента, и Дворжака, также агента, родом из Чехии. Впоследствии во время выборов к нам примкнули социалисты из местных земских служащих: агроном Португалов, санитарный врач Успенский и агроном Середа – будущий народный комиссар у Ленина.
Авторитет Рязани стоял в то время гораздо выше, хотя мы твердо держались основ Манифеста 17 октября и вошли затем в партию октябристов. Наибольшей популярностью в земстве пользовался князь Волконский, речи которого в губернском собрании составляли целое событие в Рязани. Климов и Родзевич были давнишними присяжными поверенными либерального направления, имена которых пользовались широкой известностью. У меня, более молодого сравнительно с ними, составилось литературное имя: я сотрудничал в то время в наиболее прогрессивных органах печати: «Вестнике Европы», «Русской мысли», «Народном хозяйстве», «Вестнике финансов».
Федоровский был совсем еще молодой человек, только что вернувшийся с войны, офицер, успевший, однако, завоевать симпатии земских кругов своей искренностью и либеральным образом мысли. Душой нашей избирательной кампании был Родзевич, старый, матерый, обстрелянный волк, искусный хитрец, который умел своего противника с самыми любезными приемами, что называется, обвести вокруг пальца. Климов славился в Рязани своей неподкупной честностью, знаниями и ораторскими способностями. Понятно, что в таком комплоте наши противники из страховых агентов нам совсем не были страшны. Об их кандидатуре в Думу никто и не говорил серьезно. Опасность была совсем с другой стороны, со стороны избирательного закона в Думу. Здесь, по крайнему обременению занятиями или по незнанию крестьянской среды, графом Витте был допущен большой промах: он положился на проект выборов в Государственную думу, составленный еще ранее его министром Булыгиным..."

"А. В. Еропкин был избран депутатом III Государственной думы от Рязанской губернии. Вновь помогло соглашение с крестьянином. Октябристы провели в Думу крестьянина И. И. Лукашина, а он вместе со своими друзьями в ответ провел в депутаты рязанских октябристов: князя Н. С. Волконского, Д. А. Леонова, М. К. Сафонова и А. В. Еропкина. Впереди пять бурных лет. «Третья Дума деловая, рабочая, я сказал бы, чернорабочая, потому что она взвалила на свои плечи всю тяжесть текущей законодательной работы», – говорил А. В. Еропкин. Он был членом пяти думских комиссий, докладчиком Бюджетной комиссии (в первую сессию и ее секретарем) и Комиссии по экономическим вопросам14. «Палата заседает в комиссиях», – цитировал известную английскую формулу А. В. Еропкин на предвыборном собрании 23 сентября 1909 года. Однако он сам впоследствии признавался, что в «Бюджетной комиссии приходилось так много заниматься, что для работы в остальных комиссиях не оставалось времени»16 Еропкин пользовался известной популярностью: публика на галерке ждала его речей и специально приходила послушать докладчика. Приезжал на его выступления и министр финансов В. Н. Коковцов, чтобы не оставить реплики Еропкина без ответа. А оратор подвергал жестокой критике министерство, обвиняя его в отсутствии какой-либо программы финансовой политики. Очевидно, речи А. В. Еропкина производили столь же сильное впечатление и на товарища министра финансов Н. Н. Покровского. Так, ему хорошо запомнилось выступление Еропкина в ноябре 1909 года, посвященное законопроекту о налогах с городского недвижимого имущества. Эта речь имела существенное влияние на настроения в Думе. Депутаты из Финансовой комиссии буквально прибежали к Н. Н. Покровскому и попросили его выступить в защиту проекта: в противном случае его ждала печальная участь. Долгое выступление товарища министра лишь отчасти помогло делу: был принят переход к постатейному чтению, однако проект был передан на обсуждение особой комиссии, что заметно задержало
его принятие...
В Крыму он встретил своего старого знакомого Н. Н. Богданова, министра внутренних дел в краевом правительстве. И уже от имени Крыма Еропкин был послан в командировку в Ростов для ведения переговоров о заключении займа и для зондирования почвы о возможности продовольственного снабжения. В сентябре 1919 года он вновь перебрался в Крым, а с 13 сентября – он уже в Феодосии. Тогда же Еропкин вошел в Комитет содействия Вооруженным силам Юга России. После отъезда Л. Л. Катуара он стал заведующим финансами комитета. В октябре 1920 года A. В. Еропкин наряду с В. Н. Коковцовым, П. Л. Барком, B. И. Гурко принял участие в Экономическом совещании, где обсуждались перспективы финансовой помощи Белому движению, которое уже отсчитывало свои последние дни.
30 октября (12 ноября по нов. ст.) 1920 года П. Н. Врангель отдал приказ об эвакуации. В первую очередь готовился к отплытию офицерский корпус, что вызывало раздражение у всех остальных – безоружных, оставляемых на погибель. Толпы, скопившиеся в порту Севастополя, могли лишь гадать, хватит ли на всех мест. «Идут часы. День уже клонится к концу, на дворе уже вечер, а посадка все продолжается, и народу на молу все еще много. Как будто и не убавляется. И все идут какие-то военные части, больные и раненые из лазаретов, кадеты из корпусов, таможенные чины, комендатура и т. д. Опять военные впереди гражданских, убийственная сила привычки, как в городах за хлебом, так и покидая поля сражений». 2 ноября пароход с беженцами прибыл в Константинополь..