МАЙДАНЫ

Майданы — «кольцевидные земляные насыпи, внутри которых имеется углубление или впадина, а снаружи идет один или несколько добавочных валов, расположенных радиально, что придает наиболее сложным из них вид паука или краба» (определение В. Городцова: Древности, т. 20, вып. 2, М., 1904

... "Для того чтобы на более широком материале показать картину развития типов оборонительных сооружений, особенно систему их планировки и общую организацию обороны, частично привлечены также оборонительные сооружения Рязанской, Смоленской и Полоцкой земель, где развитие этих типов происходило, по-видимому, вполне аналогично развитию военного зодчества в Среднем Поднепровье...

I. ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ТРУДЫ ПО ИСТОРИИ ДРЕВНЕРУССКОГО ВОЕННО-ИНЖЕНЕРНОГО ИСКУССТВА

Еще в середине XIX в., сами памятники древнейшего периода продолжали оставаться в сущности не только неисследованными, но и вообще оказывались вне поля зрения военных историков. Правда, еще Ф. Ласковский среди древних русских городов выделил группу «городов малых размеров, построенных более с оборонительной целью», и отметил, что остатки этих городов сохранились в виде городищ. Таким образом, Ф. Ласковский вплотную подошел к использованию наиболее важного из всех источников по истории домонгольских оборонительных сооружений — сохранившихся доныне городищ. Однако, ссылаясь на то, что «наши археологи не совершенно согласны касательно значения слова городище», Ф. Ласковский высказал убеждение, «что значение старинных городищ останется навеки не вполне разъясненным».

В 1820 г. в журнале «Сын отечества» Ходаковский вновь писал: «Все пространство земли от Уральских гор и Камы, на запад до Лабы и Герцынских лесов, от северной Двины, на юг до Балканских гор и Адриатического моря, наполнено насыпями городищными, которые ограждали некогда посвященные многобожию места». 2 В результате совершенного им путешествия Ходаковский еще более утвердился в своем первоначальном мнении о назначении древних городищ. 3
Выводы Ходаковского, по-видимому, в значительной степени строились на материале его же собственной фантазии, так как большинство его доказательств однотипности городищ совершенно не соответствует действительности. Замечание же его о густоте расположения и очень малом размере городищ, очевидно, вызвано тем, что наряду с древнерусскими он видел также городища дьякова типа, которые обычно расположены «кустами», действительно довольно близко одно от другого.
Против теории Ходаковского сейчас же выступил К. Калайдович, исследовавший городища Рязанской губернии. Он писал: «Решительно утверждаю, что большую часть оных (т. е. городищ, — П. Р. ) составляют ограждения городов, селений и крепостей». 4 То же самое несколько позднее доказывал и И. Данилович, объяснявший городища как оборонительные сооружения, но не обитаемые, а лишь обновляемые и используемые во время войны. 5 На основании изучения городищ Харьковского, Валковского и Полтавского уездов ту же точку зрения поддерживал и В. Пассек: «Хотите ли познакомиться с военным бытом переселившихся племен? — Перед Вами городища с их отличительным устройством и расположением». 6
К теории Ходаковского присоединился лишь один М. Погодин, который в своих работах излагал эту, по его словам, «остроумную, а может быть, в известной степени и истинную систему». 7 Кроме того, в редакционном примечании к статье Пассека Погодин отметил, что тот еще не доказал своей правоты. 8
Компромиссное решение вопроса предложил Д. Корсаков, считавший, что городища могли иметь различные назначения — и как места поклонения богам, и как поселения, группирующиеся вокруг этих мест культа, и, наконец, как настоящие города, построенные князьями. 9
Остальные исследователи городищ, как правило, решительно возражали против «системы» Ходаковского, считая городища остатками древних укрепленных пунктов. Так, например, А. Уваров, производивший раскопки в мерянской земле, писал: «Мы полагаем, что городища, о прямом значении которых доселе ничего неизвестно, занимая центральное положение и, вероятно, самое лучшее возвышенное место... служили укрепленным местом для самых жилищ обитателей». 10
Не может быть сомнений в том, что решение отдельными исследователями вопроса о первоначальном назначении городищ следует связывать с общетеоретическими установками этих исследователей. В частности, любопытно сопоставление этого вопроса с отношением данных историков к «норманской проблеме». Ходаковскому, связанному своими взглядами со Шлецером, казалось невероятным, чтобы славяне еще до «призвания варягов» могли иметь в большом количестве укрепленные поселения. Изучение самих городищ не оставляло никаких сомнений в том, что это оборонительные сооружения, и все же ярый норманист М. Погодин присоединился к Ходаковскому.
Несколько иную позицию в этом отношении занял И. Срезневский, который, критикуя Ходаковского и обвиняя его в «излишней смелости» и поспешности выводов, сам в то же время соглашался с ним в основных положениях. 1 В своей статье «О городищах в землях славянских» П. Срезневский попытался дать типологическую классификацию городищ, разделив их на одновальные и многовальные и анализируя различные по форме образцы обоих этих типов. 2 Однако именно в этой статье легко обнаруживается основная ошибка И. Срезневского. Дело в том, что значительная часть рассматриваемых им городищ (в особенности относимых им к многовальному типу) в действительности является не городищами, а так называемыми майданами. Рисунки заглавных букв своей статьи И. Срезневский скомбинировал из планов исследованных им городищ, и планы эти в большинстве также относятся не к городищам, а к майданам. 3 Очевидно, именно смешение майданов с городищами и привело И. Срезневского к выводу о культовом назначении городищ и их невоенном характере.
Между тем, уже за два года до этой статьи И. Срезневского была опубликована сводная работа И. Фундуклея «Обозрение могил, валов и городищ Киевской губернии», где в тексте, составленном Грабовским, майданы достаточно четко отделялись от собственно городищ. 4 Ссылаясь на консультацию военных специалистов, Грабовский приводил доказательства того, что майданы в отличие от городищ не могли быть военными сооружениями.
Вопрос о первоначальном назначении майданов вызвал в научной литературе ожесточенную полемику и самые противоречивые толкования. Майданы пытались объяснить и как места людоедских пиршеств «андрофагов», и как «сторожевые и наблюдательные крепости» запорожских казаков, и как «скифские религиозные станицы», и т. д. 5
Только в 1904 г. В. А. Городцов смог, наконец, решить загадку майданов. Отметив, что майданные насыпи находятся главным образом на территории южной России и «группируются всегда наряду с обыкновенными курганами», Городцов обратил внимание на то, что народное название большинства майданов - «раскопанная» или «робленая могила». Далее Городцов приводил убедительные доказательства того, что майданы действительно являются раскопанными древними могилами курганного типа. 6 Через два года после Городцова к вопросу о майданах обратился А. Спицын. Приведя ряд данных, подтверждающих предположение Городцова, Спицын отметил: «Наблюдения Городцова столь решительны, что теперь исследователей могут занимать лишь вопросы: когда, кому и для какой цели понадобилась переделка огромных курганов под майданы?». 1 И далее, ссылаясь на многочисленные русские и польские письменные источники XVI—XVII вв., Спицын пришел к решительному выводу, что форма майданов объясняется исключительно технологическим процессом добывания и вывоза земли для селитренного варения, для которого и были в течение XVI—XVII вв. разрыты многочисленные древние курганы.
Доказательства Городцова и Спицына были настолько убедительны, что вопрос о майданах этими работами был окончательно решен. 2
Но если вопрос о назначении майданов дискутировался в течение всей второй половины XIX в. и был окончательно решен лишь в начале XX в., то уже само обсуждение этого неясного вопроса позволило достаточно четко отделить майданы от настоящих городищ. В изучении же этих последних вопрос встал уже не об их назначении, а об исследовании и классификации. Первая серьезная работа такого характера принадлежит перу Д. Самоквасова. В сочинении «Древние города России» Д. Самоквасов дал исторический обзор вопроса о назначении городищ и суммировал доказательства того, что городища — это остатки древних городов, древних укреплений. 3 Далее Самоквасов разделил все городища на два основных типа — «городища с кругообразными очертаниями», относящиеся ко времени до введения огнестрельного оружия, и «городища с правильными угловатыми очертаниями», относящиеся ко времени господства огнестрельного оружия. 4
Несмотря на всю примитивность этого деления, сам принцип, введенный впервые Д. Самоквасовым, несомненно сыграл большую положительную роль в дальнейшем изучении древнерусских городищ. Связь формы городищ с тактическими и военно-техническими требованиями определенного времени помогла не только подойти (хотя бы и очень приблизительно) к датировке городищ, но и ввела эти городища в конкретную историческую обстановку.
Вскоре после Д. Самоквасова В. Б. Антонович, проделавший большую работу по конкретному исследованию различных городищ, вновь попытался классифицировать городища по их форме. 5 В. Антонович разделил городища на следующие типы: 1) древнейший тип — майданы; Антонович отмечал, что все предположения о назначении и датировке их пока не были основаны на чем-нибудь положительном; 2) второй тип — «циркулярные городища», круглой или овальной формы; «их можно считать первоначальными славянскими городищами»; 3) городища княжеские (до середины XIII в. ), находятся на возвышенности над рекой и имеют неправильный контур; от материка отрезаны валом и рвом; 4) городища «литовского времени» (XV—XVI вв. ), стороны выровнены, по углам круглые выступы — рондели; 5) городища позже конца XVI в. прямолинейные с бастионами.
Необходимо отметить, что В. Антонович не считал возможным определять время построения городищ только по их форме. Для датировки городища В. Антонович предлагал: а) выяснить план городища и собрать письменные источники; б) если древних письменных сведений нет, раскопать связанные с данным городищем курганы и собрать археологические находки на самом городище. 1
Кроме того, В. Антонович отмечал, что могут существовать и многослойные городища, бытовавшие в течение длительного времени и поэтому относящиеся к нескольким периодам. Любопытно, что о таком средстве датировки, как раскопка самих городищ, В. Антонович даже не упоминал. Это совершенно верно отметил (в замечаниях по докладу Антоновича) В. Сизов, выступавший в защиту раскопок городищ «хотя бы в виде пробных траншей». 2
Классификацию городищ Волынской земли предложил также А. Андрияшев, считавший, что «при определении эпохи, к которой относится данное городище, форма представляет единственный достоверный признак». 3 Древнерусские городища А. Андрияшев делил следующим образом: 1) городища дохристианского времени; это городища круглые или эллиптические, с двумя противоположными входами; 2) городища княжеского периода — детинец на выступе нагорного берега реки, с 3 сторон окружен рекой и притоком ее, а с 4-й стороны — глубокими рвами и высокими валами; 3) городища, построенные после появления огнестрельной техники; они имеют правильную геометрическую форму, чаще всего прямоугольную; начиная с середины XVII в. на углах укреплений располагаются бастионы.
К выводу о правильности классификации Д. Самоквасова на материале городищ Полтавской губернии пришел Л. Падалка, хотя он и отмечал, что ряд городищ под эту классификацию не подходит. 4 Близкую по основным принципам классификацию дал и В. Ляскоронский на материале памятников Днепровского Левобережья. 5 Городищами древних славян он считал круглые болотные городища; в отличие от них городища так называемого великокняжеского времени, по его мнению, располагались на мысу или холме и имели валы по контуру возвышенности. Кроме того, В. Ляскоронский отметил еще нагорные городища (круглые и концентрические городища сложной формы), которым он не дал определенной датировки.
Сравнение типологических классификаций, предложенных Д. Самоквасовым, В. Антоновичем, Л. Падалкой, А. Андрияшевым и В. Ляскоронским, показывает, что некоторые типы городищ всеми этими авторами описаны почти совершенно одинаково. Так, все исследователи более или менее сходно описывали городища великокняжеского периода — это городища, расположенные на высоком мысу, образованном слиянием двух рек или соединением двух оврагов. С напольной стороны такие городища отделены от плато валом и рвом, а иногда и несколькими рядами валов. По периметру вокруг всего городища соответственно естественным линиям обрывов также часто проходит вал. Приводимые авторами многочисленные примеры подобных городищ явно относятся к эпохе Киевской Руси, а многие из них даже удается связать с определенными, упоминаемыми в летописи городами. Все это делает вполне убедительным вывод, к которому пришли упомянутые исследователи, о том, что городища подобного типа являются остатками русских городов X—XIII вв.
Но, по-видимому, кроме городищ, расположенных на мысах, к тому же периоду относятся и некоторые другие городища, не подходящие под классификацию Д. Самоквасова, В. Антоновича и других перечисленных авторов. Так, например, даже сам В. Антонович приводил в качестве примеров несколько городищ, расположенных на равнине, но относящихся, судя по находкам, к тому же времени, к X—XIII вв.
Совпадают выводы перечисленных исследователей и относительно формы поздних городищ, построенных уже в период господства огнестрельного оружия, — это городища правильной геометрической формы, с прямыми участками валов между расположенными на углах ронделями или, позднее, бастионами.
Что же касается других типов городищ, то здесь не было такого единогласия в определении времени их сооружения, хотя, в частности, круглые городища большинство исследователей относило к древнейшему периоду истории славян.
Таким образом, работами русских исследователей второй половины XIX — начала XX в. была выработана принципиально совершенно правильная система классификации городищ по их форме, т. е. по их военно-тактической организации. Бесспорна и мысль о том, что система обороны укрепленных поселений, а следовательно, и план укреплений в различные исторические периоды отвечает определенному тактическому принципу и поэтому имеет в каждый период свои особенности. Классификация городищ согласно этому принципу — крупная заслуга русских ученых и в первую очередь Д. Я. Самоквасова.
Однако очень серьезным недостатком данной системы было то, что она не была проверена или подтверждена исследованием самих городищ и в первую очередь археологическими раскопками. В связи с этим многие положения данной классификации оказались чересчур схематичными, а некоторые и прямо ошибочными. Кроме того, некоторые городища были созданы как укрепленные пункты в одну эпоху, а затем был обитаемы и использовались гораздо позже уже в совершенно иных условиях. Оборонительная система городищ в таких случаях обычно переделывалась, приспособлялась к новым условиям, что крайне затрудняет выяснение особенностей этой оборонительной системы для каждого определенного исторического периода. Это совершенно верно отметил еще П. Голубовский, писавший о трудности определения времени сооружения городищ по их форме, так как городища при использовании их позже переделывались «согласно требованиям нового оружия, тактике новых врагов». 1
Для выяснения особенностей русских оборонительных сооружений в различные периоды их существования необходимо было детально и совершенно конкретно изучить достаточное количество памятников русского военного зодчества и выяснить их общие, типичные (для определенного периода) черты. Только обладая таким проверенным материалом, можно делать обобщения и создавать классификацию городищ, а затем уже на этой основе попытаться выяснить и историю развития русских оборонительных сооружений,

II. РАБОТЫ СОВЕТСКИХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ ПО ИЗУЧЕНИЮ ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ СООРУЖЕНИЙ X-XIII вв.

Конкретное археологическое изучение городищ было начато в основном уже после Великой Октябрьской социалистической революции. При этом необходимо подчеркнуть, что переход к раскопке городищ именно в это время — не случайное хронологическое совпадение.

Еще со времени Д. Самоквасова, большинство русских историков в изучении городищ и стояло в общем на правильных позициях, связывая оборонительную систему, вернее форму городищ, с уровнем военных знаний, военной техники определенного времени, то вопрос о социальной природе древнерусских городищ по существу даже не ставился. Город рассматривался как понятие в первую очередь юридическое и административное. Между тем, только правильное понимание общественного назначения каждого отдельного укрепленного пункта дает возможность верно оценить и его оборонительную систему. 2 Оборонительные сооружения города и замка — явления не тождественные и не могут рассматриваться совершенно одинаково, даже если в обоих этих случаях применены одни и те же военно-инженерные конструкции.
Далее, русская дореволюционная наука рассматривала все русские городища X— XIII вв. как нечто хронологически единое, между тем как в настоящее время внутри этого периода мы проводим достаточно четкие хронологические деления, отвечающие исторической периодизации, изменениям социально-экономической структуры общества. Система обороны, как всей земли или отдельных княжеств, так и городов, рассматривается теперь в ее развитии даже в пределах X—XIII вв. 3
Наконец, третьей существенной новой чертой в изучении оборонительных сооружений древней Руси является то, что эти сооружения изучаются теперь не в узких рамках одной губернии или области (что было особенно характерно, например, для работ украинского буржуазного националиста В. Б. Антоновича), а на всей территории древней Руси. Благодаря такой широкой постановке вопроса при дальнейшем изучении удастся, несомненно, определить не только общие черты древнерусских оборонительных сооружений, но и специфику сооружении различных районов древней Руси, а также уяснить их соотношение и взаимосвязь с оборонительными сооружениями соседних стран.
Таким образом, совершенно иной, чем в дореволюционной исторической пауке, методологический подход позволил советским историкам совершенно по-иному подойти и к изучению оборонительных сооружений.../далее виден иной подход/
К сожалению, результаты значительной части археологических исследований по изучению древнерусских оборонительных сооружений остаются до сих пор необобщенными. Вследствие этого многие характерные черты оборонительных сооружений X—XIII вв., уже достаточно определенно выявленные исследователями, до сих пор не получили более или менее широкой известности. Этим, по-видимому, и объясняется то явление, что в специальных трудах по истории русского военного искусства, даже в самых новых, оборонительные сооружения древнейшего периода русской истории излагаются крайне обще и поверхностно. Общий характер изложения, совершенно не учитывающего данных археологии, свидетельствует о том, что в этих работах сведения по истории военного зодчества взяты из устаревших источников.
Например, в курсе Е. Разина «История военного искусства» оборонительная система древнерусских городов описана следующим образом: «Городские укрепления состояли из наружной крепости (окольного града или острога) и внутренней цитадели (детинца или вышгорода, кремля). Кремль располагался на командующей труднодоступной высоте. Внешние и внутренние укрепления состояли из деревянных стен, с деревянными башнями, с глубоким рвом и тыном впереди. Стены (заборы) состояли из двойного ряда срубов или толстых бревен, между которыми насыпали землю и камни. Башни (вежи или стрельницы) были четырехугольными, имели бойницы и фланкировали подступы к стенам. Стены и башни иногда обкладывались дерном. Так были укреплены Киев и XII в. и Москва в XIV в. ». 4 Это описание почти буквально заимствовано из книги Н. Голицына, изданной во второй половине XIX в. и давно уже устаревшей. 5 Кроме того, в данном случае описание городских укреплений сделано было Н. Голицыным не оригинально, а полностью заимствовано из сочинения Г. Успенского, где эти укрепления описаны следующим образом: «Укрепления сии (т. е. городов, — П. Р. ) состояли в том, что город обносили деревянными, из толстого лесу рубленными двойными стенами, внутри коих насыпали землю и каменья... Сверх того в разных местах по стенам городским строились также высокие деревянные башни, которые, дабы предохранить их от неприятельских огней и запаления, окладены были дерном. Таким образом укреплены были в XII ст. Киев и в XIV Москва». 1 Но более того, сам Г. Успенский отмечает, что источником этого описания для него послужило сочинение М. Щербатова «История Российская». 2 Даже независимо от правильности описания укреплений, сам факт почти текстуального повторения в современной работе без критической проверки сведений, изложенных еще в в XVIII в., показывает, как мало еще в сущности известно об оборонительной системе русских городов X—XIII вв.
Точно так же в другом современном курсе военной истории И. Снежкова 3 описание оборонительной системы на границах Киевской Руси почти буквально заимствовано из дореволюционных курсов военной истории А. Елчанинова и А. Баиова. 4
Возможность появления в настоящее время подобных работ конечно объясняется в первую очередь тем, что достижения советской археологии в части изучения древнерусских оборонительных сооружений не получили еще достаточной известности даже в кругах историков. 5
Между тем, материал, добытый советскими археологами, дает возможность совершенно по-иному представить как типы, так и конструкции оборонительных сооружений древней Руси.
Данные раскопок позволяют уже перейти к подведению некоторых итогов и сделать попытку разобраться в том, каковы были наиболее типичные черты русских укреплений в X—XIII вв. В отношении деревянных конструкций, расположенных в земляных валах, эту попытку впервые сделал А. Л. Монгайт в статье «Древнерусские деревянные укрепления по раскопкам в старой Рязани». 6 При всей краткости этой статьи и неубедительности ряда ее положений, это все же первая работа, в которой серьезно, с привлечением археологического материала рассматриваются конструкции древнерусских оборонительных сооружений. 7
В самые последние годы появились работы, пытающиеся подвести итоги нашему знанию оборонительных сооружений X— XIII вв. уже в более широком плане. Так, в работе В. И. Довженка «Военное дело в Киевской Руси» имеется глава, специально посвященная оборонительным сооружениям. 8 В этой главе дается сводка большого фактического материала по русским оборонительным сооружениям X—XIII вв. Материал этот изложен очень четко и систематично, хотя и без всякого критического подхода, даже в тех случаях, когда источники являются недоброкачественными. Никаких попыток обобщений в области военно-тактической организации и системы обороны в этой работе не делается.
Иной характер имеет работа Н. Н. Воронина — глава, посвященная оборонительным сооружениям, в «Истории культуры древней Руси». 9 Здесь, наоборот, все внимание обращено на общие стратегические и тактические принципы обороны, способы штурма городов и их защиты. Фактические
данные по оборонительным сооружениям излагаются чрезвычайно кратко, причем почти исключительно по опубликованным источникам.
Таким образом, эти две попытки изложить систему русских оборонительных сооружений X—XIII вв., обе, каждая по-своему, подводят итоги нашему знанию добытого археологическими раскопками материала, но не являются ни в какой степени исчерпывающими и, не будучи специальными исследованиями в этой области, подходят к археологическому материалу без критической проверки.

Различная форма мыса вызывала появление то узких и длинных городищ (например у местечка Каспли на Смоленщине), то, наоборот, широких (как городище в г. Свислочь при слиянии рек Березины и Свислочи); принцип планировки оборонительной системы от этого не изменяется. 3
В Рязанской земле к этому типу относится, например, Чортово городище на р. Проне, бытовавшее как поселение в XI— XII вв., но, судя по материалам нижних культурных слоев, существовавшее, по-видимому, и в более древнее время. 4
В тех случаях, когда конец мыса имеет пологие склоны, вал, так же как и в более ранних городищах, иногда расположен не только с напольной стороны, но и на конце мыса. Примером может служить Донецкое городище, по-видимому, представляющее собой остатки упоминаемого в летописи города Донец (рис. 2, з). Здесь, кроме рва и вала с напольной стороны, имеются еще вал и два рва на понижающемся конце мыса. 5 Культурный слой на городище относится к VIII—XIII вв.
Таким образом, тот тип простейшего мысового укрепленного поселения, который являлся наиболее характерным для VIII— X вв., продолжал существовать и позднее. При этом, замечательно, что есть городища подобного типа, целиком относящиеся к XI—XIII вв. и не имеющие более древних культурных напластований. Следовательно, простейший мысовой тип укрепления с валом и рвом с напольной стороны продолжал оставаться характерным для всего рассматриваемого периода русской истории, вплоть до ХIII в.
Городище у с. Заречье на Стугне, по-видимому, является остатком одной из тех крепостей, о постройке которых князем Владимиром Святославичем летопись сообщает под 988 г. Более древних слоев на этом городище не обнаружено, между тем, по плану оно относится к тому же простейшему мысовому типу и имеет вал только с напольной стороны (рис. 5). 6 Среди городищ XI— XIII вв., относящихся к этому же типу, можно указать городища у с. Брусилово и у с. Блистово на Черниговщине, городище у с. Городенск на Сейме, у с. Свиридовка на Суле и др. 7
В Рязанской земле характерным представителем этого типа является городище у Климентовского погоста при слиянии рек Прони и Оки, возможно остатки города Нового Ольгова (рис. 2, и). 1 Аналогично по типу и городище у с. Кулешова на Оке, подъемный материал на котором относится к XII— XIII вв. 2 Встречаются укрепленные поселения подобного типа и в более западных районах Руси, в бассейне Днестра.

Городище в Старой Рязани, хороший пример городища сложного типа, имеет в качестве основного ядра маленькое мысовое городище размером приблизительно 80 X 40 м. 1 От прилегающей площадки берега это городище отрезано рвом и валом, в настоящее время почти совершенно уничтоженным. К мысовому городищу примыкает вторая площадка, значительно большая, также защищенная с напольной стороны валом и рвом. И наконец, еще южнее расположена третья площадка, более чем в четыре раза превосходящая по площади первую и вторую площадки вместе взятые. Эта территория со всех сторон, кроме обрыва к р. Оке, окружена рвом и валом. Таким образом, городище в Старой Рязани имеет три самостоятельные укрепленные площадки, первая из которых представляет собой простое мысовое городище, а остальные две расположены уже на сравнительно ровной площади берегового плато.
Город. Всего один paз в русских летописях встречается еще другое обозначение центрального городского укрепления — дънешний город. 2 Наконец, изредка в этом же смысле употреблялся термин вышгород.
Наружная линия городских укреплений большей частью называлась острогом. Значение этого слова долгое время было неясно. Так, Ф. Ласковский определенно считал, что острогом назывался особый конструктивный тип ограды. 4 В работе М. Фриде было, однако, достаточно убедительно показано, что до середины XVI в. под острогом понимали внешнюю линию стен города, совершенно независимо от конструктивного типа этих стен. 5 Письменные источники полностью подтверждают эту точку зрения. Острог в XI—XIII вв. упоминается в летописях именно как внешняя городская ограда и обычно противопоставляется в этом смысле детищу или собственно городу. 6 Однако, как это справедливо отметила М. Фриде, с середины XVI в. параллельно с этим основным значением слова «устанавливается и новое понимание острога, как крепости, но всегда независимо от технического способа построения стен ограды». 7 Можно думать, что это второе значение данного термина, существовавшее рядом с основным, появилось не в XVI в., а значительно раньше, так как в летописях, правда в очень редких случаях, проскальзывает это значение острога, как небольшого укрепления или легкого полевого заграждения. 8
Другим термином, обозначавшим внешнюю линию городских стен, был окольный город,
Позже, в XV в., появляется также термин охабень.
Наконец, изредка встречается еще термин город кромный. 10
М. Фриде считала, что это слово обозначает внешнюю линию городской обороны. 11 Упоминание кромного города в ранних источниках не дает достаточных оснований для решения вопроса о значении этого слова; однако частое употребление этого термина к Пскове в более позднее время и всегда в значении не окольного города, а детинца дает право считать город кромный или просто кром обозначением укрепленного центра города, а не внешнего пояса городских стен.

П. Раппопорт

И. Срезневский. Материалы для словаря, т. I, стлб. 556. В рукописи конца XV в. записано: «в крону — ин арсе или в вышегородце» (там же, стлб. 1327). По-видимому, термин кром происходит от слова кромьство — «внутренность»

Филин (ук. соч., стр. 249) приводит параллели этому слову в различных славянских языках. Низменная часть берега в Киеве и сейчас называется оболонь.

В особенности велики валы на тех городищах, которые представляют собой остатки крупных древнерусских городов. Валы Старой Рязани имеют высоту около 10 м, первоначальная высота валов «города Ярослава» в Киеве была более 12 м, а с напольной стороны эти валы достигали 16 м.

В бассейне Роси городище Очаков было окружено тремя концентрическими валами. 5 На Гримовском городище площадка самого городища была отрезана от конца мыса тремя параллельными валами. 6 По три и даже четыре линии параллельных валов имели города Болоховской земли — Деревич, Кудин и Губин. 7 В Рязанской земле Романово-Борисоглебское городище защищено тремя параллельными валами, а городище у дер. Рубцовой — двумя валами.

О валах Переяславля-Рязанского см.: В. А. Городцов. Материалы для археологической карты долины и берегов реки Оки, стр. 590; Н. Милонов. Разведки 1929—1930 гг. в Переяславле Рязанском. ПИДО, 1935, № 5—6, стр. 135; городище Ижеславец см.:

Например, вал городища Ижеславец в Рязанской земле был насыпан из железняка (А. Мансуров. Археологическая карта р. Прони. СА, IV, 1937, стр. 221).

Валы «города Владимира» в Киеве в настоящее время, по-видимому, уже всюду полностью уничтожены. В 1947 г., участвуя в Киевской археологической экспедиции (нач. экспед. М. К. Каргер), автор имел возможность перерезать вал, сохранившийся на самом краю горы в районе Десятинной церкви в Киеве. В основании засыпки вала были найдены предметы, относящиеся к XVII в. По-видимому, этот отрезок вала является частью земляных укреплений Киева, сооруженных в середине XVII в. московскими воеводами. См., например, замечание Павла Алеппского о том, что киевская крепость, которая «стоит наверху горы», только что выстроена (т. е. до 1653 г. ) царем Алексеем Михайловичем (Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию, вып. 2. М., 1897, стр. 74). В 1679 г. «верхний город Киев» вновь «глубокими рвами и высокими валами обведоша и умоцниша» (Сборник материалов для исторической топографии Киева. Киев, 1874, отд. 1, стр. 45). Замечательно, что раскопанный отрезок вала оказался насыпанным поверх культурного стоя домонгольского времени и никаких следов более древних укреплений под ним не было обнаружено.

В Старой Рязани дубовые срубы были расположены лишь в верхней части вала; их основание находилось на глубине всего около 2 м от гребня вала. 3 Толщина бревен доходила до 20 см. Удалось проследить, что в верхней части каждого бревна был сделан паз для более плотной укладки верхнего бревна. Конструкция укреплений Старой Рязани относится, по-видимому, к XII в
О том, что срубы этого вала были расположены впритык один к другому, свидетельствует размещение на очень близком расстоянии двух поперечных стенок конструкции.

К сожалению, конструкции валов, состоящие из деревянных срубов, плотно приставленных один к другому и забитых землей, прослежены достаточно определенно лишь в Киеве и на городищах в Старых Безрадичах, во Вщиже, в Вышгороде и в Старой Рязани. Однако этот тип конструкции несомненно имел гораздо более широкое распространение, так как и на некоторых других городищах в различное время были обнаружены следы подобной конструкции. Так, срубы, забитые песком и камнем, были обнаружены на Коростеньском городище.

В тех случаях, когда оборонительные валы имеют очень значительную высоту, деревянные срубы иногда расположены не с самого основания валов, а лишь в их верхней части, как это имеет, например, место в валах Старой Рязани.