| |
1606 г., август. – Грамота царя В. И. Шуйского на Михайлов и в Пронск осадным головам А. Маслову и Г. Чеботаеву об отделе поместья В. Н. Бурцеву и наказании за «непослушание» пронских казаков
От царя и великого князя Василья Ивановича всеа Русии «а Михайлов осадному голове Ондрею Маслову да в Пронеск к осадному голове Григорью Чеботаеву:
Преж сего в нынешнем во 114-м году декабря ... день послана грамота на Михайлов город к тебе к Ондрею, а велено тебе в Резанской уезд в Каменской стан в Нестерково помесье Терехово да в Степанкове Новиково да на пустошь на дикое поле за речку за Смердячку по конец поль казачьих за граньми за рубежи по обе стороны Березова болота по конец Изъединовской дубровы к телятником прямо к речке х Керде ехати. Да по той нашей грамоте и по выписи с книг, какова к тебе выпись с книг послана с прежнею нашею грамотою за дьячьею приписью, и по своим отдельным книгам тое примерную землю, что вымерена у Нестерка Терехова да у Степанка Новикова за их дачами лишка восмьдесят чети, отделити Нестерку ж Терехову да Степанку Новикову к резанскому их помесью ко сту ко штидесяти четям в их оклады по сту по двадцати чети человеку, а в пустоши «а диком поле за речкою за Смердячкою по конец поль казачьих за граньми и за рубежи по обе стороны Березова болота по конец Изъединовской дубровы к телятником прямо к речке х Керде пашни дикого поля шестьдесят чети в поле, а в дву потому ж, отделить Василью Никитину сыну Бурцову к резанскому его помесью к двемстом к девяти чети в его оклад в четыреста в пятьдесят чети. А под гуменники мест и сена и лесу и всяких угодий отделить тебе сряду с одного, не выбором. Да что Нестерку Терехову да Степанку Новикову в той примерной земле, что у них вымерено, отделить дворов и во дворех людей и пашни и сена и лесу и всяких угодей, и что Василью Бурцову на пустоши на диком поле отделить под дворы и под огороды и под гуменники мест и сена и лесу и всяких угодей и дикого поля на пашню, и тебе то все велено написать в книги, а отделные книги велено тебе прислати к Москве. А на Нестерке Терехове да на Степанке на Новикове с осмидесят чети велено доправити подписных пошлин с чети по полуторе денге да печатных с чети по денге, и того подписных и печатных пошлин рубль. А доправя те пошлины велено отдати Василью Бурцову. А те пошлины с осмидесят чети за Нестерка да за Степанка платил Василей Бурцов.
И нынешнего же 114-го июля в 15 день Ондрей Маслов писал к нам: отделил де он той пустоши дикого поля Василью Бурцову за речкою за Смердячкою порозжие земли по одну сторону Березова болота десять чети, а пятьдесят чети пронские казаки Осипова приказу Секерина Ненашевой сотни Колышкина пятидесятник Костя Летовской да десятник Денис Якимов да рядовые казаки Парфен Темной да Микита Возьманов да Игнат Лошаков да Ненашко Наквасин да Фомка Востриков да Куземка Кривкин да Сенька Рыжков с товарыщи по конец своих казачьих поль за граньми и за рубежи порозжие земли пятьдесят чети отделить не дали и его де лаели и безчестили всякою неподобною лаею, и вором называли, и грамоты не послушали. А Нестер де Терехов да Степан Новиков своего помесья с осмидесят чети подписные и печатные пошлин рубля на себе правити не дали и Василью Бурцову не отдали.
И ныне нам бил челом Василий Никитин сын Бурцов: нашего де жалованья дано ему помесье на Резани в Каменском стану за речкою за Смердячкою пустошь дикое поле порозжая земля по обе стороны Березова болота по конец Изъединовской дубровы, а велено де тое пустоши за речкою за Смердячкою отделите тебе, Ондрею, по сыску и по отделной грамоте и по выписи с книг писца Третьяка Вельяминова с товарыщи по конец Изъединовские дубровы прямо к телятником к речке х Керде и вниз по Керде х Красной дубровки и ниже Красной дубровы от речки от Керды прямо полем на малое прудища и от малого прудища на три дубки, а от трех дубков на семь дубков, а от семи дубов прямо через Березово болото к речке к Смердячке на вершину. И как де приехал ты, Ондрей, на тое пустошь за речкою за Смердячкою, отделите ему тое пустоши штидесят чети по обе стороны Березова болота, и пронские де казаки Осипова приказу Секерина Ненашевой сотни Колышкина пятидесятник Костя Летовской с товарыщи тое пустоши тебе отделяти ему не дали и на землю не пустили. И нам бы его пожаловати велети ему тою пустошь от Нестеркова помесья Терехова и от Степанкова Новикова и от казачьих земель по выписи с отделных и с межевых книг отделити и отмежевати опроче.
И ож будет так, как нам Василей Бурцов бил челом, и мы к вам Васильеву помесью Бурцова и Нестеркову Терехова и Степанкову Новикова и казачье земле с резанских книг писма и меры Третьяка Вельяминова с товарыщи и с отделных и с межевых книг твоего Ондреева отделу и межеванья и из дач послали выпись слово в слово за дьячьею приписью.
И как к вам ся наша грамота и выпись с книг придет, и вы б свестясь вместе, взяв с собою тутошных и сторонних попов и дьяконов и старост и целовальников и людей добрых, сколько пригоже, в Рязанской уезд в Каменской стан на пустошь на дикое поле за речку за Смердячку к Ызъединовской дуброве и в Изъединовской клин по одну сторону Березова болота от татарского рубежа в Нестерково помесье Терехова да в Степанково Новикова да за речку за Смердячку в Васильево по местье Никитина сына Бурцова да в казачьи земли ехали. Да в тех их помесьях по прежней и по сей нашей грамоте и по выписи с книг, какова к вам выпись с книг послана с сею нашею грамотою за дьячьею приписью, в Нестеркове помесье Терехова да в Степанкове Новикова, что им отделено пашни и дикого поля сто дватцать чети, отделил бы еси Нестерку же да Степанку по штидесят чети человеку по прежней даче. А в которых урочищах велено отделить Василью Бурцову дикого поля на шестьдесят чети в поле, а в дву потому ж, отделил бы еси Василью ж Бурцову. А отделив им те их помесья, да то Васильево помесье Бурцова пашню и дикое поле и покосы и леса и всякие угодья от Нестерксва помесья Терехова и от Степанкова Новикова и от : казачьих земель от пашни ж и от покосов и от лесов и ото всяких угодей, по выписи с книг, что за кем в выписи с книг пашни и сена и лесу и всяких угодей и по своим отделным книгам написано, отмежевали опроче, и на межах велели ямы копати и грани потесати. Да что в том Нестеркове помесье Терехова и в Степанкове Новикова Нестерку ж Терехову да Степанку Новикову и что Василью Бурцову в помесье отделите дворов и во дворех людей по имяном и дикого поля и сена и лесу и всяких угодей, и по которым местом меж поместей и казачьих земель межи учините, н вы б то все велели написати в книги подлинно порознь земскому или церковному дьячку. Да те отделные и межеванья своего книги за поповыми и за дьяконовыми и за своими руками прислали к нам к Москве и велели отдать в Поместном приказе дьяком нашим: думному нашему дияку Тимофею Витофтову да Ивану Ефимову да Герасиму Мартемьянову часа того. А ис казаков, которые отделять не дали, и вы б, выбрав из них одново человека лутчева, да за их ослушанье били ботоги, да вкинули на день в тюрьму.
1606 г. декабря 11. – Грамота царя В. И. Шуйского на Рязань П. Сумбулова об отделе поместья 3. С. Бибикова В. П. Ляпунову и об описании имущества 3. С. Бибикова
Списак з грамоты слово в слово.
От царя и великого князя Василья Ивановича всеа Русин на Резань Петру Сунбулову: послали есмя к тебе Захарьеву поместью Семенова сына Бибикова с резанских с отдельных книг отделу Меньшаго Лепунова да Якова Храпова выпись слово в слово за дьячьею приписью. И как к тебе ся наша грамота и выпись с книг придет, и ты б взяв с собою старост и целовальников и людей добрых, сколько пригоже, в Резанской уезд в Захарьево поместье Бибикова ехал, да в том Захарьеве поместье Бибикова по сей нашай грамоте и по выписи с книг пашни сто пятьдесят чети в поле, а в дву потому ж, отказал бы еси Володимеру Прокофьеву сыну Лепунова к резанскому его поместью ко двемстом ко штидесят ко осми четвертей в его оклад в пятьсот в пятьдесят чети в поместье со всеми угодьи. Да что о том Захарьеве поместье Бибикова в селе в Бештвине Володимеру Лепунову в поместье откажешь дворов и во дворех людей по имяном и пашни и сена и лесу и всяких угодей, и ты б то все велел написати в книги подлинно порознь земскому или церковному дьячку. Да в том поместье переписал бы еси Захарьевы Бибикова животы: образы окладныя и не окладные, и у образов кузнь золотое и серебряное, и цаты и жемчюги и каменья и пелены и книги и платья и деньги и саженье жемчюжное и золотое и серебряное и кузнь, и суды серебреныя и оловеные и меденые и повареные суды и котлы и сковоротки и таганы, всякие поваренные суды, и кабалы хлебные и денежные, и всякую служилую и подворенную рухледь, и лошади – аргамаки и кони иноходцы и жеребцы и мерины и кобылицы всякие, служивые и деловые лошади, переписал бы есте в лета и в шерсть и в приметы, и рогатою животину – волы и коровы, и овцы и свиньи и всякою мелкою животину, и хлеб молоченой и в житницах и стоячей в гумнех и по полем скирды и одонье, и по скольку в скирде или в одонье копен или сотниц, и по чему ис копны или ис сотницы по опыту умолоту чети, и что в том поместье хлеба в земле ко 115-му году сеено ржи на Захарья Бибикова десетин или чети, и что на ком заемного хлеба и денег по коболам и бескобално. А переписав животы и хлеб, то все велел написати в книги подлинно порознь земскому или церковному дьячку, да к тем книгам велел игуменом и попом и дьяконом и тем людем, которые с тобою на переписе будут, а грамоте умеют, руки свои приложить. А каторые люди грамоте не умеют, и в тех людей место велел бы еси отцом их духовным руки свои приложить. Да и сам бы еси к тем книгам руку свою приложил жа. Да и про то б еси распрашивал и сыскивал всякими сыски накрепко, где будет инде Захарьевых животов и хлеба ухоронена. Да где про те животы скажют, и ты б те животы у тех людей поимал, да по тому жив книги велел написать. Да те Захарьевы животы и с хлебом стоячим и с молоченым и з земленым отписал бы еси и приказал ведати и беречи на нас тутошним и сторонним старостам и целовальником и лутчим крестьяном, кому будет пригоже, с порукою да нашего указу, а кому именно те животы и хлеб ведати и беречи на нас прикажешь, и ты б по тех людей поймал крепкие поруки з записми в том, что им тех животов и лошадей и животины и хлеба да нашего указу беречи, и лошади и животину кормити. Да что Захарья Бибикова живота и лошадей и животины, и хлеба стоячего и молоченого, и в земле на нас отпишешь, и ты б то все велел написати в книги подлинно порознь земьскому или церковному дьячку, да те отказные и отписные книги за поповыми и за дьяконовыми руками и за своеею рукою и записи поручные по тех людех, кому те животы и хлеб ведати и беречи на нас прикажешь, прислал к нам к Москве и велел отдати в Помесном приказе дьяком нашим думному Тимофею Витофтову да Ивану Ефанову да Герасиму Мортемьянову часа того. А отписывал бы еси те Захарьевы Бибикова животы и хлеб прямо, вправду по нашему кресному целованью безо всякие хитрости, посулов и поминков от того не имал ни у кого ничево и никоторыми делы, и сам теми животами не корыстовался. А учнешь те животы и хлеб отписывати непрямо, а учнешь от того посулы и поминки имати, и сам животом и хлебом учнешь корыстоватца, и тебе в том от нас быти в великой опале и в казне.
Писана на Москве лета 7115-го декабря в 11 день.
Припись диака Герасима Мартемьянова.
Не позднее 23 октября 1626 г. – Челобитье В. П. Ляпунова с известием об его участии в подавлении восстания И. И. Болотникова
Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии бьет челом холоп твой Володька Ляпунов: верстан я, холоп твой, помесным окладом и денежным блаженные памяти при царе Федоре Ивановиче всеа Русии во сто пятом году, как верстал на Резани окольничей князь Иван Васильевич Великой Гагин да Григорей Нащокин. А первой, государь, мне помесной оклад учинен триста чети. А как, государь, пришол Рострига к Москве, и в те поры верстал Резань боярин князь Василей Васильевич Голицын да окольничей князь Олександра Жировой во сто в третьем на десят году. И мне, холопу твоему, оклад помесной учинен пятьсот пятьдесят чети. Да мне ж, холопу твоему, дано при царе Василье за царя Борисову службу за рану, как меня ранили под Кромами во ноги, сто чети, как стояли под Кромами з боярином с Федором с Ывановичем Шереметевым. Да меня же, государь, царь Василей пожаловал за службу, как побили Болотникова в Коломенском, и за сеунч, как пригонял я от отца своево с Резани, как взяли Зарайской город и Резань добила челом царю Василью. И за тое службу дано мне, холопу твоему, сто чети. Да мне же, государь, дано при царе Василье за службу, как побили бояре на Коширском бою на Восме князь Ондрей Васильевич Голицын с товарыщи князя Ондрея Телятивского, и под Тулою на Воронее, и за тульскую службу, и за московское осадное сиденье, и за службу и за головную рану сто пятьдесят чети, как стояли против тушенского вора во сто осмом на десят году. И в прошлом, государь, во сто тридесят четвертом году бил челом тебе государю на меня, холопа твоего, Костентин Михалков ложно, что бутто я, холоп твой, взял вотчину за царя Васильева осадное сиденье и за службу и при тебе, при государи, в королевичев приход с ложново окладу. И я, холоп твой, за царя Васильеве осадное сиденье и твое государьское жалованья в вотчину с ложново окладу не имывал, а взял я, холоп твой, за царя Васильеву службу и твое государское жалованье с прямыя своея кровавые выслуги с прежнего своего окладу за девятисот чети по резанскому по сыскному списку, каков прислан с Резани за приписью дияка Олексея Бохина, каков был описок на Резани за Истоминого рукою Корташева сто осмаго на десят году. А твое государьское жалованье взял в вотчину з девятисот с петидесят чети, что мне, холопу твоему, придано за Михайловскую службу.
И по Костентинову, государь, челобитью то дело было выписано в Помесном приказе до московского пожару в ноябре, и то, государь, дело в Помесном приказе згорело. И нынеча, государь, объявилося после московского пожару Костентинова челобитная да память из Розряду с боярской книги сто седмаго на десят году неведомо по чему. И прошлово, государь, сто тридесят четвертаго году Костентин в том деле на меня об очной ставке не бивал челом и по ся места.
Милосердый государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, холопа своево, не вели, государь, своего государского жалованья нарушить по Костентинову ложному челобитью, чтоб я, холоп твой, от Костентинова ложнова челобитья вконец не погиб, кровные своей выслуги вотчинки не отстал.
Царь государь, смилуйся, пожалуй!
На об. л. 630 помета: 135-го октября в 23 день взять к делу.
По склейкам лл. 630 и 631: К сей челобитной Володимер Ляпунов руку приложил.
Не позднее 10 февраля 1627 г. – Челобитье рязанских помещиков В. М. и И. М. Тонкачевых об убийстве их отца «государевыми изменниками на Михайлове в разоренья» и о похищении у них в 1624-1625 г. ввозной грамоты
Государю царю и велико[му князю Михаилу Федоровичю] всеа Русин бьют челом холопи твои дети боярские резанцы Васка да Исайка Михайловы дети Тонкачовы: отца, государь, нашего Михаила убили твои государевы изменники на Михайлове городе в разоренья, а после отца нашего осталося поместейца на Резани в Моржевском стану в деревни Киркиной деветнатцеть чети с осминою да в Каменском стану деревни Лутовинской семь чети с осминою. И то, государь, поместейца после отца нашего дано нам, холопем твоим, в прошлом в 124-м году. И прошлого государь, 133-го году нас, холопей твоих, в деревне Киркиной разбивали разбойники. И в том же, государь, твое царьская жалованья, что была нам, холопем твоим, на отцовское поместейца дана грамота, утерялось.
Милосердый государь, царь и великий князь Михаила Федорович всеа Русин, пожалуй нас, холопей своих, вели, государь, нам дать на то старинноя отца нашего поместье свою государеву грамоту.
Царь государь, смилуйся!
На об. л. 155 помета: 135-го февраля в 10 день, выписать.
Не позднее 19 июля 1627 г. – Челобитье рязанской помещицы вдовы Ю. В. Телешева Настасьи о гибели ее мужа на «государевой службе» под Каширой при царе В. И. Шуйском
Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русин бьет челом резанка горькая вдавица Настасойца, Юрьевская женишка Телешева. Мужа моево, Юрья Васильева сына Телешева, убили на вашей государевай службе при царе Василье пот Коширою, и я, горькая вдавица, била челом тебе, государю, а том Юрьевам поместье, мужа своего выслуге, и ты, государь, меня пожаловал с моим сынишкам Гришкам Ильиным сына Кротким, первава моево мужа, а со Юрьевым пасынком. А нынечя, государь, грехом моим сына моево Гриши не стало, а ехал с твоей государева службы ис Переславля-Резанскава грешным делом на Оке реке потоп. Милосердый государь, царь и великий князь Михаила Федорович всеа Русии, пожалуй меня, горькаю вдавицу, мужа моева выслугою поместьем на Резане в Старорезанском стану в сельце в Михайлеве на прожиток супротив мужа моево Юрьева окладу, чем тебя, государю, бог умилосердит. А мужу моему, Юрью, была при царе Василье окладу пятьсот пятьдесят четвертей.
Царь государь и великий князь Михаила Федорович, смилуйся, пожалуй!
Не позднее 29 ноября 1631 г. – Челобитье вдовы рязанского помещика Д. Ласенкова Марьи, муж которой был убит в Зарайске «изменниками», выступавшими против царя В. И. Шуйского
Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичи всеа Русии и великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичю московскому и всеа Русии бьет челом бедная вдова Даниловская женишка Ласенкова Марьица: муж, государи, мой Данило послан был от царя Василья Ивановича с Москвы на Резань в Зарайской город уговаривать и отводить от ызмены всяких людей. И Зарайского, государи, города жилетцкие и всякие воровские люди, по своей воровской измене грубя государю царю Василью, мужа моево за то убили до смерти, скинули з башни и изсекли на многие части и многое время тело ево погрести не дали, покинуто было в рове в навозе. А яз. государи, бедная вдова после его, мужа своего, осталась с детишками, с тремя дочеришками, з девками, а поместейца, государи, за мужем моим Данилом было старинного родственного на Резани двесте дватцать две чети. И государь царь Василей Иванович за тое мужа моего кровь и смерть пожаловал тем поместейцем меня, горькую вдову з детишками, саму четверту, на прожиток. И яз, государи, одну большую свою дочеришку Овдотьицу выдала замуж при царе Василье за Алексея Борзецова. А поместейца свое, ваше государьское жалованье, все здала ему, Алексею, а ему, государи, было с того моего поместейца меня, вдову з детишками, поить и кормить и во всем покоить, а дочеришек двух замуж выдать с приданым. И зять, государи, мой, Алексей, ис того моего прожиточного поместейца потерял при царе Василье отъездом своим в Тушино тридцать пять чети. А ныне, государи, судом божиим ево Алексеевы жены, а моей дочеришки не стало. А поместейца, государи, моего прожиточного за ним ныне ещо сто восемьдесят семь чети. И с того моего поместейца тот мой зять, Алексей, меня, бедную вдову, ныне не поит и не кормят и ничем не покоит и за дочеришками моими приданого не дал, и мимо, государи, ево и своего прожиточного поместейца брожу по дворам, пристанища себе не имею. А за ним, государи, Алексеем, опричь того моего прожиточного поместейца есть ваше государьское жалованье поместья в дву городех, жилые места. А мужу, государи, моему поместной оклад был семьсот чети.
Милосердый государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии и великий государь святейший патриарх Филарет Никитич московсий и всеа Русии, пожалуйте меня, бедную вдову, за мужа моего кровь и смерть велите, государи, то царя Васильеве жалованье, выслугу мужа моего, а мое прожиточное поместейцо на Резани деревеньку Великое поле да жеребей в деревне Сушкове и в Полянках, что ныне владеет Алексей Борзецов, дати по прежней царя Васильеве даче мне, бедной вдове, на прожиток, чтоб яз, бедная вдова, мимо вашего государьского жалованья, а своего прожиточного поместейца, бродя по чужим дворам без пристанища, голодною смертью не умерла.
Государи, смилуйтеся, пожалуйте!
Не позднее 4 декабря 1631 г. – Челобитье рязанского помещика А. Борзецова с известием о совместном наступлении на Москву И. Пашкова и П. Ляпунова и их переходе на сторону царя В. И. Шуйского
Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии и великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичю московскому и всеа Русии бьет челом холоп ваш Олешко Борзецов: в прошлом, государи, во 116-м году женился я, холоп ваш, у вдовы Марьи у Даниловской жены Лосенкова на дочери ее на Авдотьице к прожиточному их пустому поместью, я , холоп ваш. И в те, государи, поры тот Мариев, а моей жены прожиточный жеребей, пятьдесят две чети, взял Тихан Повалишин, а я, холоп ваш, тово ее жеребья в те поры справить за собою не успел. И после, государи, того теща моя, вдова Марья, под Москвою при боярех во ... году прожиточное свое и дочерей свой жеребей поместейцо Великое поле да жеребей в деревне Сушкове да жеребей в сельце Полянках дала мне, холопу вашему, потому что их прожиточное поместье в смутное время разорено и запустело. А мне, холопу вашему, с тово их пустова прожиточнова поместья велена ваше государева служба служить и тещу свою, ее вдову-Марью, и дочерей ее дву девок кормить, и, вскормив, замуж выдать. И я, холоп ваш, с тех мест и [по ся] места с того их прожиточнова поместья вашу государеву службу служил и тещу свою вдову Марью кормил и дочерей дву девок выдал замуж с приданым. А во ... году того их прожиточного поместья, что была взял Тихан Повалишин, по моему челобитью в деревне Сушкове тритцать чети взято и отдано мне, холопу вашему. И то их пустое прожиточное поместье со 120-году и по нынешняй по 140-й год проча себе, строил своими животы и, займуючи им, сторонних крестьян называл и ссуду им многую давал. И волею божиею жены моей Овдотьи не стало. И о тем, государи, моем о всем поместейце о сте девяносте пяти четвертех била челом вам государем, теща моя, Даниловская жена Лосенкова, вдова Марья на меня, холопа вашего, ложно, что я, холоп ваш, отъездом своим при царе Василье Ивановиче в Тушино того их прожиточного поместья потерял тритцать пять чети. А я, холоп ваш, царю Василью Ивановичю не изменивал и в Тушино не отъезживал, а от бедности я, холоп ваш, с тещею своею, с нею со вдовою Марьею и с ее дочерми, поехал было в Переяславль-Рязанской, и на дороге меня, холопа вашего, взяли воровския люди и неволею отвели к вору. Да она же, государи, в ложном своем челобитье написала, бутто мужу ее Данилу был поместный оклад семьсот чети, а мужу, государи, ее Данилу поместной был оклад при царе Василье Ивановиче во 115-м году четыреста пятьдесят чети, а не семьсот чети. А убили, государи, мужа ее во ... году, а придач, государи, до тех мест и в те поры никаких служивым людем не было, многия, государи, службы и придачи служивым людем учинились после его Даниловы смерти. Про то, государи, ведомо вашим государевым бояром и думным людем, что в то время службы и придач не бывало, и что, государи, мужу ее. Данилу, в те поры был поместной оклад, и про тот ево оклад и про придачю ведомо на Резани окладчиком и всему городу дворяном и детем боярским. Да тёща ж, государи, моя, вдова Марья, написала в своем челобитье, бутто мужа ее Данила царь Василей Иванович посылал на Резань в Заразской город уговаривать воров и от измены отводить, и бутто ево, Данила, мужики убили. И царь, государи, Василей Иванович мужа ее Данила в Заразской город уговаривать воров не посылывал. А как шол под Москву Истома Пашков да Прокофей Лепунов с Резанью, з дворяны и з детьми боярскими, и пришед под Москву, Истома Пашков да Прокофей Лепунов. а с ними сорок человек, отъехали к Москве к царю Василью, а муж ее Данила в те поры был на.... ни, а с ними к Москве не пошол. И убили ево мужики Заразскова городу Ненашка Матрахин с товарыщи по старой недружбе, потому что у нево, Данила, поместная земля сошлась с посадцкою землею под самой посад и у них про ту землю и про животину была брань, за то ево и убили.
Милосердый государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии и великий государь святейший патриарх Филарет Никитич московский и всеа Русии, пожалуйте меня, холопа своего, не велите, государи, тещи моей Марьину ложному челобитью поверить и велите, государи, про мужа ее про Данилов оклад, что она пишет ложно мужа своего оклад семьсот чети, а мужу ее, моему тестю, был оклад четыреста пятьдесят, а не семьсот чети, и про то ее прожиточное поместье, что я, . холоп ваш, проча себе, строил своими животами и крестьян называл и ссуду им давал займуючи, сыскать всем городом Резанью дворяны и детьми боярскими и всякими людьми. А сыскав про мужа ее оклад, ис тово, государи, ево окладу велите ей дать на прожиток по своему государеву указу и по уложенью. А что ее дочерей, а моих своячин жеребьи, и жены моей жеребей, и тех жеребьев не велите у меня, холопа своего, без сыску отнять, потому что я, холоп ваш, для того поместейца женился, и дочерей ее, а своих своячин, выдал с приданым замуж. И не велите, государи, своего государева уложенья над однем мною, холопем своим, нарушить, чтоб мне, холопу вашему, в том своем пустом поместьишке, что я, проча себе, крестьян называл и ссуду многую займуючи крестьянам давал, вконец не погинуть и вашей бы государевы службы не отбыть.
Государи, смилуйтеся, пожалуйте!
Новые документы по истории восстания И. И. Болотникова
"...Из публикуемого документа следует, что И. Пашков, начав свой поход с Ельца, прошел Пехлецкий стан Ряжского уезда по пути из Ряжска в Рязань. Среди пленных, взятых правительственными войсками в ноябре 1606 года «под Коломенском на деле», значился ряжский казак Якушко Кузьмин, явившийся под Москву, очевидно, с Истомой Пашковым. Значит, Истома Пашков основными силами не стал преследовать разбитое под Ельцом и таявшее на глазах войско кн. И. М. Воротынского, отступавшее через Новосиль к Туле, послав за ним, вероятно, отдельные отряды. Сам же Пашков пошел на Ряжск, а оттуда на Рязань. Зажатое между Болотниковым, двигавшимся на Калугу, и Истомой Пашковым, наступавшим в направлении Рязани, войско кн. И. М. Воротынского, столкнувшись с враждебным к себе отношением в самой Туле, окончательно распалось. Еще в битве под Ельцом рязанские служилые люди сражались на стороне царских войск. Надо думать, что с распадом войска кн. И. М. Воротынского из него уехали и рязанские помещики во главе со вторым воеводой Г. Ф. Сумбуловым, которого мы встречаем уже первым воеводой «у рязаньцов», участвовавших в осаде Москвы в 1606 году. Первый рязанский воевода кн. В. К. Черкасский остался верен Шуйскому и был убит.
Когда же сама Рязань вышла из-под правительственного контроля? Ответить на этот вопрос позволяет в известной мере царская грамота, присланная в Михайлов и в Пронск в августе 1606 года, когда под Кромами и Ельцом развернулись военные действия. Она свидетельствует о неповиновении пронских казаков распоряжениям из Москвы. Осадным головам А. Маслову и Г. Чеботаеву предписывалось разделить спорные земли, прислать в Москву в Поместный приказ составленные ими отдельные книги и примерно наказать ослушников: «А ис казаков, которые отделяти не дали, и вы б, выбрав из них одного человека лутчева, да за их ослушанье били батоги да вкинули на день в тюрьму». В начале 30-х годов XVII в. приказные констатировали, что «тех отдельных книг в Поместном приказе не сыскано». Скорее всего потому, что они и не были составлены: в начале сентября восстание охватило уже и рязанские места. В более отдаленном Арзамасе правительственная администрация прекратила свою деятельность в конце сентября. По-видимому, к сентябрю 1606 года относится убийство на Михайлове «государевыми изменниками» отца рязанских помещиков Василия и Исайи Тонкачевых, о чем они писали в своем челобитье в 1627 году. Тогда же был убит михайловский воевода кн. Тростенский. Других воевод из рязанских городов отсылали в Путивль, где их ждала расправа. Так, осенью 1606 года туда был доставлен из Зарайска Н. В. Измайлов. В «Карамзинском хронографе», откуда мы обо всем этом узнаем, особенно подчеркнута в происходивших на Рязани событиях роль Прокопия Ляпунова: «Да с Резани Прокофей Ляпунов прислал в Путивль князя Гаврила князь Семенова сына Каркадинова и те (князь Г. С. Коркодинов и Н. В. Измайлов. – В. К.) в Путивле убиты ж». Итак, во главе новой власти на Рязани, возникшей в ходе восстания, стал Прокопий Ляпунов. Очевидно, его связи с Путивлем, являвшемся центром восстания, не ограничивались лишь отсылкой туда кн. Г. С. Коркодинова. Сношения с Путивлем, согласно «Новому летописцу», завязали и другие отложившиеся от Москвы города: «Град же Рязань с пригороды и Тула и Кашира и иные города украинные царю Василью измениша и послаху в Путивль с повинными. Они ж в Путивле быша и никово в Путивле не видяху (т. е. «царя Дмитрия». – В. К.) и назад же вспять приезжаху и никако на истинъный путь не обращахуся. И собрашася вси и поставиша себе старейшину соловценина 14 сына боярского Истому Пашкова и совокупишася с тем Ивашком Болотниковым за одно и поидоша под Москву. Град же Коломну взяша взятьем и разориша его и пришед сташа от Москвы за пятьдесят верст» Это известие «Нового летописца» содержит ценные данные о движении в тульско-рязанском районе и об оживленных сношениях местных повстанцев с Путивлем, но по другому поводу оно вызвало у исследователей основательные сомнения, и, действительно, в нем мы не находим ответа на вопрос о месте соединения рязанских и тульских служилых людей, выбравших себе старейшиной Истому Пашкова; не указано также, где объединенные рязанские и тульские силы встретились с И. И Болотниковым. Из текста «Нового летописца» можно заключить, что это произошло до взятия Коломны, где-то на подступах к городу. Латухинская же стеленная называет местом их соединения даже Серпухов, заставляя Истому Пашкова вместе с И. И. Болотниковым брать этот город. Историки по-разному толковали это известие «Нового летописца». С. Ф. Платонов соединение Истомы Пашкова с Болотниковым относил ко времени достижения последним Калуги и Алексина. Рязанские же войска Г. Ф. Сумбулова и П. П. Ляпунова, по его «мнению, «сошлись» с Болотниковым «на последних маршах к Москве». И. И. Смирнов, не соглашаясь с С. Ф. Платоновым, создал свою схему, согласно которой по дороге на Тулу, или в самой Туле, к Истоме Пашкову примкнул Г. Ф. Сумбулов с рязанскими служилыми людьми из разбитого под Ельцом войска кн. И. М. Воротынского, а Прокопий Ляпунов подошел к нему лишь у Коломны. К чести И. И. Смирнова нужно сказать, что он вполне отдавал себе отчет в гипотетичности своих построений. «Источники, однако, – писал он, – не дают возможности итти в этом вопросе дальше предположений, ибо единственным источником, сообщающим о П. Ляпунове, для этого момента является «Карамзинский хронограф», известие которого носит слишком общий характер («у рязаньцев воеводы Григорий Федоров сын Сунбулова да Прокофий Петров сын Ляпунов») Утверждения А. А. Зимина и Р. В. Овчинникова отличались большей категоричностью. Они полностью отрицали вывод И. И. Смирнова «о движении повстанческих войск двумя различными путями», а объединение Истомы Пашкова с Болотниковым, вслед за «Новым летописцем» относили ко времени до взятия Коломны, так что ни о каких самостоятельных военных операциях Истомы Пашкова и говорить не приходилось. Публикуемые материалы восполняют отмеченный И. И. Смирновым пробел в источниках и позволяют пересмотреть высказанные в исторической литературе точки зрения. Из них, как мы уже показали, прежде всего следует, что Истома Пашков шел с Ельца не на Тулу, а на Рязань. И это весьма знаменательно. На Рязани правил Прокопий Ляпунов, находившийся в сношениях с Путивлем. Туда же направлялся и Истома Пашков, назначенный военачальником в том же Путивле. Именно Рязань, а не Тула, как думал И. И. Смирнов, стала местом соединения войска Истомы Пашкова с рязанскими служилыми людьми во главе с Прокопием Ляпуновым. Именно здесь был выбран «старейшиной» Истома Пашков. Если проживавшие на пути из Ряжска в Рязань обыскные люди называли одного Истому Пашкову («как шол с Ельца Истома Пашков»), то в публикуемом челобитье рязанского помещика Алексея Борзецова уже говорится о совместном походе под Москву Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова, с отведением первенствующей роли Истоме Пашкову. «А как шол под Москву Истома Пашков да Прокофей Ляпунов с Резанью, з дворяны и з детьми боярскими... » Истома Пашков поставлен в челобитье современника, рязанского служилого человека, на первое место, хотя и по родовитости и по официальному служебному положению он уступал Прокопию Ляпунову. В этих словах А. Борзецова отразилось фактическое положение Истомы Пашкова в лагере восставших, определявшееся его назначением из Путивля, его боевыми заслугами и, главное, – его «поставлением» рязанскими и тульскими служилыми людьми своим военачальником («старейшиной»). Вместе с тем Алексей Борзецов ничего не говорит о соединении Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова с Болотниковым до подхода к Москве. В наиболее ранних записях разрядных книг имя Болотникова также «в упоминается ни при взятии Коломны, ни при описании битвы под с. Троицким: «И был им (царским воеводам – В. К.) бой с воровскими людьми в селе Троицком с Истомою Пашковым да с резанцы, и на том бою бояр и воевод побили». Из «Нового летописца» узнаем, что взятых в плен в этом сражении «многих дворян и столников», отсылали «всех в Путивль». Приведенные данные полностью согласуются и с указанием Пискаревского летописца о разных путях, которыми подошли к Москве Болотников и Истома Пашков: «И как Ивашко Болотников да Истома Пашков приходили под Москву из Серпухова и ис Коломны... Следовательно, предположение А. А. Зимина и Р. В. Овчинникова о соединении Истомы Пашкова с Болотниковым под Коломной принять нельзя. Тульские и рязанские служилые люди, выиграв сражение под с. Троицким, самостоятельно подошли к Москве. Немного позже туда прибыл и Болотников, задержанный на р. Пахре молодым воеводой кн. М. В. Скопиным-Шуйским, блестящая военная звезда которого начала с тех пор стремительно восходить.
Войско Болотникова, в котором получили преобладание казачьи, крестьянские и холопские элементы, встретилось с полками Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова, где верх взяли служилые люди. «Союзники» впервые могли рассмотреть друг друга вблизи. Другая важная сторона сообщения А. Борзецова состоит в новых подробностях об измене под Москвой Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова: «... и пришед под Москву, Истома Пашков да Прокофей Лепунов, а с «ими сорок человек, от[ъехали] к Москве к царю Василью... » A. Борзецов говорит об отъезде к Шуйскому П. Ляпунова и И. Пашкова в слишком общей форме, так что может создаться впечатление о их совместном переходе, хотя доподлинно известно, что сначала перешел на сторону царя П. Ляпунов с отрядом в 500 человек (А. Стадницкий), а затем уже Истома Пашков. Число отъехавших с ним дворян и детей боярских колеблется в источниках от нескольких тысяч (К. Буссов и В. Диаментовский) 24 до 500 (И. Масса и Английское донесение) и даже 400 человек (Иное сказание). Цифра, названная А. Борзецовым, довольно конкретна (40 человек), но она значительно меньше приведенных. Можно лишь догадываться, чем вызвано столь резкое расхождение. Скорее всего А. Борзецов имел ввиду только первых перебежчиков из верхов рязанского дворянства во главе с Г. Сумбуловым и П. Ляпуновым и при этом не включил в их число сопровождавших дворян военных слуг. В своем челобитье Дорофей Пустынников рассказывает, как он «нужу терпел», «покупая хлеб в осадное время дорогою ценою», когда Москву осаждал Болотников, а позднее тушинский вор и литовские люди. О тяжелом продовольственном положении в Москве во время ее осады Болотниковым было известно до сих пор из сообщений пленных поляков, основывавшихся на доходивших до них слухах Слова челобитья «как приходил под Москву Ивашко Болотников» свидетельствуют о том, что служилые люди, участники обороны отводили первенствующую роль в осаде столицы ему, а не Истоме Пашкову и Прокопию Ляпунову. Большой интерес представляют публикуемые документы для понимания хода военных действий на Рязанщине после разгрома под Москвой Болотникова и того, как восстанавливался там нарушенный восстанием крепостной порядок. Особое место среди них занимает челобитье сына П. П. Ляпунова Владимира Прокофьевича и помещенные в деле грамоты царя Василия Шуйского, выделенные нами в особый раздел. У И. И. Смирнова из-за недостатка материалов получалось, что переход под Москвой рязанских дворян во главе с Г. Сумбуловым и П. Ляпуновым означал и переход на сторону Шуйского и Рязани. Однако, в действительности, дело обстояло не так.
B. П. Ляпунов сообщал в своем челобитье о награде, данной ему царем Василием «за службу», «как побили Болотникова в Коломенском, и за сеунч, как пригонял я [от] отца своево с Резани, как взяли Заразской город и Резань добила челом». Отсюда можно заключить, что рязанские дворяне после разгрома Болотникова в Коломенском, где он мужественно оборонялся три дня (2 – 5 декабря), начали наступление в сторону Зарайска, который и взяли. Лишь после падения Зарайска «Резань добила челом». О настроении зарайских посадских людей, не склонных идти на поклон к царю и после того, как дело Болотникова было проиграно под Москвой, можно судить по участи, постигшей рязанского помещика Д. Ласенкова. Его вдова писала в челобитье на имя царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета: «Муж, государи, мой Данило послан был от царя Василья Ивановича с Москвы на Резань в Зарайской город, уговаривать и отводить от ызмены всяких людей. И Зарайского, государи, города жилетцкие и всякие воровские люди, по своей воровской измене грубя царю Василью, мужа моево за то убили до смерти, скинули з башни и изсекли на многие части и многое время тело ево погрести не дали, покинуто было в рове в навозе». Следовательно, зарайские посадские люди и после разгрома Болотникова под Москвой продолжали «грубить» царю Василью, сурово расправляясь с его посланцами, призывавшими сдаться без боя и «добить» челом Шуйскому. Алексей Борзецов, правда, пытался взять под сомнение это известие вдовы, с которой находился в споре, заявляя, что ее мужа убили «мужики Заразскова городу Ненашка Матрахин с товарыщи по старой недружбе, потому что у нево, Данила, поместная земля сошлась с посадцкою землею под самой посад и у них про ту землю и про животину была брань, за то ево убили». Однако одно не исключает другого. При решении участи Д. Ласенкова, присланного в Зарайск, могла сыграть роль также и старинная земельная тяжба. Кстати сказать, правительство стало на сторону вдовы. Сообщение же А. Борзецова интересно в том плане, что в нем назван один из руководителей зарайских посадских людей – Н. Матрахин. Рязанское дворянское войско выступило в поход, очевидно, 6 декабря, а 9 декабря ему из Москвы был послан «наряд» – 5 пищалей с порохом и ядрами. И. И. Смирнов полагал, что он предназначался «для подавления рязанского крестьянства». Однако речь шла, в действительности, о наступлении на саму Рязань, форпостом которой служил Зарайск: «и шли бы вместе с нашим нарядом на Рязань нашим делом и земским промышляли, смотря по тамошнему делу, как вас Бог вразумит». К 11 декабря Рязань уже сдалась. Об этом свидетельствует царская грамота, посланная на Рязань Петру Сумбулову об отказе В. П. Ляпунову поместья Захара Бибикова
15 декабря белгородец Иван Балезнев был отправлен из Москвы уже в Ряжск, Венев и Епифань «з грамотами к дворянам, и к детем боярским, и к посадцким старостам и к целовальникам, чтобы они обратились вины свои к государю принесли» В начале 1607 года торжественно отмечался переход рязанских служилых людей на сторону царя, января 1607 года на Рязань из Москвы был послан жилец И. И. Тютчев «з золотыми», которые велено раздать «воеводе Прокофью Ляпунову, и дворяном, и детям боярским, и сотником, стрельцом» Однако умиротворение рязанской деревни, поднявшейся на своих господ, лишь только дворянское войско покинуло Рязанщину и двинулось на Москву 33, затянулось. «Война» с рязанскими «мужиками» продолжалась и в 1607-1609 гг. Земельные грамоты из архива Ляпуновых до сего времени не были известны, исследователи, говоря о земельных пожалованиях царя Василия Шуйского I. Ляпунову за участие в подавлении восстания И. И. Болотникова, вынуждены были оперировать косвенными свидетельствами, относившимися, по-видимому, к более позднему времени 35. Царь, однако, уже в 1606-1608 годах богато вознаградил Ляпуновых не только золотом, соболями, серебряной домашней утварью 36, но и землями. Одновременно публикуемые акты позволяют представить и те методы, которые применялись правительством В. Шуйского для восстановления нарушенных крестьянской войной крепостнических отношений. Ценный материал в этом плане содержится в царской грамоте от 11 декабря 1606 года, составленной на Москве вскоре по взятии Рязани. Петру Сумбулову, представлявшему правительственную администрацию на Рязани, была послана вместе с грамотой выпись из отдельных книг 1605-1606 г. осадного головы Меньшова Ляпунова и приказчика Якова Храпова, в которой перечислялись дворы и живущие в них крестьяне, а также указывались границы земель, отходившие З. С. Бибикову. Теперь поместье З. С. Бибикова, согласно этой выписи, должно было быть отделено В. П. Ляпунову. Таким образом, для восстановления крепостнических отношений использовались выписи из отдельных книг, и прежде служившие – наряду с выписями из писцовых книг – основой крепостнического порядка в деревне. Далее П. Сумбулову предлагалось составить опись имущества З. С. Бибикова по весьма развитой программе. Среди прочего добра здесь упоминались «кабалы хлебные и денежные», «служилые и деловые лошади», рогатый и мелкий скот, «хлеб молоченый и в житницах и стоячей в гумнех и по полем скирды и одонье» и, наконец, «что в том поместье хлеба в земле ко 115-му году сеено ржи на Захарья Бибикова десятин или чети, и что на ком заемного хлеба и денег по коболам и бескабално». Из этого перечисления проступают черты помещичьего хозяйства с собственной барской запашкой, обрабатывавшейся руками своих же крестьян, обремененных денежными и хлебными кабалами. В условиях восстания, когда правительственная администрация была устранена, а сами помещики оказывались не в силах защитить себя, их имущество могло быть расхищено крестьянами. Поэтому в грамоту было включено предписание о тщательном расследовании об «ухороненых» «животах»: «Да и про то б еси роспрашивал и сыскивал всякими сыски накрепко, где будет инде Захарьевых животов и хлеба ухоронена. Да где про те животы скажют, и ты б те животы у тех людей поймал, да и потому ж и в книги велел [пи]сать». Беречь и охранять имущество, кормить скотину поручалось «за крепкими поруками» «з записми» старостам, целовальникам и «лутчим» крестьянам. Суровая кара ожидала и того представителя правительственной администрации, который стал бы «коростоватца» порученным ему для описи имуществом. Перед нами тщательно разработанная программа восстановления крепостнических отношений в деревне с упором на старую и вновь составленную правительственную документацию. Осуществляться она должна была не только правительственной администрацией, но и путем привлечения крестьянской верхушки. Царь, которому переходило имущество З. Бибикова, проявлял свою заинтересованность в исключительно подробном и мелочном перечислении всего того, что могло оказаться в помещичьем хозяйстве. Но нет никаких оснований думать, что в других случаях дело обстояло иначе. Везде, где помещики возвращались к власти, они сами или через местную администрацию прежде всего заботились о возврате захваченного у них имущества, восстановлении документации и межевых знаков, наказании нарушителей права феодальной собственности. К 1607-1608 годам относятся пожалования Ляпуновым из дворцовых земель, за которыми последовали массовые раздачи дворцовых земель на Рязанщине помещикам, сохранившим верность царю Василию, а позднее Михаилу Федоровичу. В публикуемых документах нашли отражение действия восставших против установившихся в деревне крепостнических порядков. О разорении «до основания» «от воровства» нижегородских помещиков говорится в челобитье казанского жильца А. С. Соловцова. Суздальский помещик Степан Татищев сообщал в 1634 году, что его поместьем в Серпейском уезде владели «русские воры и литовские люди» с тех пор, «как царь Василей сел на царство». В ходе крестьянской войны феодалов убивали, их имущество захватывалось, а документы, удостоверявшие их права на землю, крестьян и холопов, уничтожались. Именно так поступили восставшие в Одоеве с Никитой Колупаевым, сбросив его с башни: «а дом и животы воры все разорили и разграбили и ростащили, наказы и жалованные грамоты и писма всякие побрали» Из родословной росписи тульских помещиков Сухотиных узнаем о том, что у них «многие грамоты в московское разорение и на Туле при воре Петрушке позжаны и пойманы». Это известие – новый яркий факт для характеристики «царевича» Петра, одного из главных вождей восстания, непримиримого борца с феодальными порядками. Любопытно, что часть сохранившихся жалованных грамот была возвращена Сухотиным тульскими посадскими людьми. Мы вряд ли ошибемся, если предположим, что в данном случае имелись в виду верхи тульского посада, которые вступили в сношения с царем Василием и захватили в свои руки «царевича» Петра и Болотникова в момент сдачи города. В заключение необходимо отметить, что значение публикуемых документов не ограничивается уточнением важных вопросов в истории восстания под предводительством И. И. Болотникова. Они содержат также данные по истории социально-экономических отношений в районе Рязани, на чем, естественно, при данной тематической направленности публикации мы не могли остановиться подробнее. Документы публикуются впервые. Они извлечены в основном из неописанных столбцов фонда Поместного приказа, хранящегося в ЦГАДА. Отдельные документы были обнаружены в фонде Приказных дел старых лет и в фонде Герольдмейстерской конторы. Утраченный текст, восстановленный по смыслу, заключен в квадратные скобки.
Публикацию подготовил кандидат исторических наук В. И. Корецкий
И мы не прошли мимо этой замечательной работы.
«… Еще в битве под Ельцом рязанские служилые люди сражались на стороне царских войск. Надо думать, что с распадом войска кн. И. М. Воротынского из него уехали и рязанские помещики во главе со вторым воеводой Г. Ф. Сумбуловым, которого мы встречаем уже первым воеводой «у рязаньцов», участвовавших в осаде Москвы в 1606 году. Первый рязанский воевода кн. В. К. Черкасский остался верен Шуйскому и был убит. Когда же сама Рязань вышла из-под правительственного контроля? Ответить на этот вопрос позволяет в известной мере царская грамота, присланная в Михайлов и в Пронск в августе 1606 года, когда под Кромами и Ельцом развернулись военные действия. Она свидетельствует о неповиновении пронских казаков распоряжениям из Москвы. Осадным головам А. Маслову и Г. Чеботаеву предписывалось разделить спорные земли, прислать в Москву в Поместный приказ составленные ими отдельные книги и примерно наказать ослушников: «А ис казаков, которые отделяти не дали, и вы б, выбрав из них одного человека лутчева, да за их ослушанье били батоги да вкинули на день в тюрьму». В начале 30-х годов XVII в. приказные констатировали, что «тех отдельных книг в Поместном приказе не сыскано». Скорее всего потому, что они и не были составлены: в начале сентября восстание охватило уже и рязанские места. В более отдаленном Арзамасе правительственная администрация прекратила свою деятельность в конце сентября. По-видимому, к сентябрю 1606 года относится убийство на Михайлове «государевыми изменниками» отца рязанских помещиков Василия и Исайи Тонкачевых, о чем они писали в своем челобитье в 1627 году. Тогда же был убит михайловский воевода кн. Тростенский. Других воевод из рязанских городов отсылали в Путивль, где их ждала расправа. Так, осенью 1606 года туда был доставлен из Зарайска Н. В. Измайлов. В «Карамзинском хронографе», откуда мы обо всем этом узнаем, особенно подчеркнута в происходивших на Рязани событиях роль Прокопия Ляпунова: «Да с Резани Прокофей Ляпунов прислал в Путивль князя Гаврила князь Семенова сына Каркадинова и те (князь Г. С. Коркодинов и Н. В. Измайлов. – В. К.) в Путивле убиты ж» «…ничего не говорит о соединении Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова с Болотниковым до подхода к Москве. В наиболее ранних записях разрядных книг имя Болотникова также «в упоминается ни при взятии Коломны, ни при описании битвы под с. Троицким: «И был им (царским воеводам – В. К.) бой с воровскими людьми в селе Троицком с Истомою Пашковым да с резанцы (выделено мною. – В. К.), и на том бою бояр и воевод побили». Из «Нового летописца» узнаем, что взятых в плен в этом сражении «многих дворян и столников», отсылали «всех в Путивль» «Рязанские дворяне после разгрома Болотникова в Коломенском, где он мужественно оборонялся три дня (2 – 5 декабря), начали наступление в сторону Зарайска, который и взяли. Лишь после падения Зарайска «Резань добила челом». «Мужики Зар[азскова] городу Ненашка Матрахин с товарыщи продолжали «грубить» царю Василью, сурово расправляясь с его посланцами, призывавшими сдаться без боя и «добить» челом Шуйскому.» |
 |
Просмотрено: 953 раз
