| |
В книге видного отечественного ученого, лауреата Государственной премии Сергея Александровича Токарева (1899–1985) подводятся итоги русской этнографии с древнейших времен до 1917 г. Впервые вышедшая в 1966 г. и ставшая ныне библиографической редкостью, книга завершила длительный период изучения русского народоведения, протянувшийся с «Повести временных лет» до октябрьского переворота.
Текст
...Более узко летописец связывает славян с «нарцами» – народом Норика на Дунае. Область первоначального расселения славян, по Нестору, – Среднедунайская равнина. «По мнозех же времянех сели суть Словени по Дунаеви, где есть ныне Оугорьска земля и Болгарьска. И от тех Словен розидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше на котором месте»
Перед нами – самая ранняя формулировка так называемой «дунайской теории» происхождения славян.
Эта теория потом получила широкое распространение и вплоть до конца XIX в., пожалуй, господствовала в науке. Любор Нидерле первый подверг ее сомнению (высказавшись за Карпато-Вислинскую прародину славян); но и теперь «дунайская теория» имеет своих защитников, которые полагают, что рассказ летописи о дунайском происхождении славян – не домысел Нестора, а отголосок реально бытовавших еще в его время (начало XII в.) народных этногонических преданий
Со среднего Дуная славяне, по Нестору, расселились по Мораве, в Чехию и в другие страны, а позже, когда их стали притеснять «волхи» (по мнению некоторых ученых, эти волхи – кельты, по мнению других – римляне), они разошлись еще дальше – на Вислу, Балтийское море, на Днепр, на верхнюю Волгу, – и получили наименования по новому месту обитания. Так образовалась и группа восточнославянских племен (впрочем, слова «племя» летописец в этом смысле не употребляет).
Далее в летописи следует сжатый, но очень точный очерк расселения племен (либо народностей) по Руси.
Перечисляются славянские и неславянские племена и народности, причем летописец очень строго отделяет первых от вторых: «Се бо токмо, – говорит он, – Словенеск язык в Руси: Поляне, Деревляне, Ноугородьци, Полочане, Дреговичи, Север, Бужане, зане седоша по Бугу, послеже же Велыняне.
А се суть инии языции, иже дань дают Руси: Чюдь, Меря, Весь, Мурома, Черемись, Моръдва, Пермь, Печера, Ямь, Литва, Зимигола, Корсь, Норова, Либь. Си суть свои язык имуще от колена Афетова, иже жиоуть в странах полунощных»
Помимо восточнославянских племен (народностей), упоминаемых Нестором неоднократно, он знает западных славян – ляхов с их подразделениями, чехов и моравов, хорват и сербов; знает летто-литовские народы: литву, ятвягов, голядь (галиндов), корсь (куршей), летьголу (латгалов), зимиголу (земгалов), пруссов; знает финно-угорские народы: либь (ливов), чудь (предки
эстонцев?), ямь (хэмэ – тавасты), весь (предки вепсов), заволочскую чудь (вероятно, саволкас и другие группы «ингерманландских финнов»), мерю, мурому, черемись, мордву, угров, пермь, печеру; из тюркских народов знает хозар, печенегов, половцев, торков, болгар волжских; знает народы Кавказа – ясов (осетин), касогов (черкесов). Из народов Западной Европы упоминаются в летописи свей (шведы), урмане (норманны), варяги, готе, агняне (англы), немцы, «корлязи» (вероятно, народы Каролингских государств), римляне, веньдици (венецианцы), «фрягове» (генуэзцы), «галичане» (по разным толкованиям, либо галлы, либо гэлы в Англии, либо галисийцы-гальеги в Испании), греки
.
Два экскурса под 1096 г. значительно расширяют этнографический кругозор в юго-восточном и северовосточном направлении. Первый из них говорит о группе тюркоязычных народов: о четырех «коленах» (племенах или народах), вышедших из «пустыни Нитривьския» (или «Етривьскыя»?). Это «тортмены», «печенези», «торци» и «половци» – тюркские народы причерноморских и прикаспийских степей. Тут же упоминаются и другие восточные, может быть, тоже тюркские народы: «срацини», «хвалиси», «болгаре»; экскурс сопровождается ссылкой на Мефодия (Патарского, писателя IV в.), но названия четырех народов автор явно
взял из собственного запаса сведений
Второй экскурс – знаменитый рассказ новгородца Гюряты Роговича о сведениях, которые ему привез «отрок», посылавшийся им на «Печеру», т. е. на крайний северо-восток. В рассказе говорится, как «отрок» с Печеры пошел еще дальше – «в Югру». «Югра же людье есть язык нем и седять [вариант – соседять] с Самоядью на полунощных странах». Под югрой принято понимать предков манси (вогулов) и хантов (остяков); самоядь – это ненцы.
... В Начальном летописном своде, например, отсутствует еще название мещеры, хотя мещера жила довольно близко – на Оке; упоминания о ней появляются в позднейших списках того же свода – кажется,впервые в Никоновской летописи (середина XVI в.)
/Токарев оказался тупиковым. Читал бы википедию "г. Михайлов" и понял, что безвестная мещера является отцом и матерью этого населенного пункта 1173 г. рождения. Пардоньте, тупицами и полными идиётами являются михайловские словоблуды повторяющие эту ересь./
Точно так же в позднейших летописях и летописных сводах встречаются упоминания о карелах (с 1143 г.), голяди (с 1147 г.), разумеется, о татарах (с 1223 г.), о «лопи» (лопарях, с 1252 г.), о бесермянах (с 1319 г.), вотяках-арянах (с 1469 г.), башкирах (с 1469 г.), чувашах (с 1521 г.), ногайцах (с 1552 г.), зырянах (с 1581 г.) Из народов Кавказа в позднейших летописных текстах упоминаются обезы (абазины), армены.
«слово о полку игореве»
Общепринятая датировка написания «Слова о полку Игореве» – около 1187 г. (описываемый в нем неудачный поход князя Игоря против половцев имел место в 1185 г.).
В «Слове» упоминаются из городов, как самостоятельные единицы, Киев, Новгород (видимо, Северский), Чернигов, Переяславль, Путивль, Полоцк, Курск, Белград (т. е. Белгород), Тьмуторакань. Из рек автор явно считает русскими Днепр, Донец, речки Немигу, Стугну; Рось и Сула, притоки Днепра, упоминаются скорее как пограничные реки, а «Посулие», как и «Поморие», и даже Волга отнесены к «землям незнаемым», наряду с Тьмутораканью (хотя и русской, но находившейся далеко на отлете /И прилёте на Рязаньщину, в бассейне р. Прони и Дона/ и городами Крыма.
Двина – тоже, повидимому, пограничная река.
Дон представляется автору «Слова» как река в Половецкой земле («испить шеломами Дону» означает уже большой ратный подвиг); там же /где и Северский Донец/ течет речка Каяла, на которой русские воины, проникшие далеко в глубь «поля Половецкого», потерпели роковое поражение (неизвестно точно, что это за река). Многократно упоминается Дунай, но тоже как находящийся за пределами Русской земли.
«слово о погибели Русской земли»
«Слово» начинается с патетического воззвания к Родине: «О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! И многими красотами удивлена еси...» Далее автор, после краткого поэтического восхваления русской природы, как бы обводит мысленным взором границы Руси и перечисляет народы, бывшие ее соседями. Это перечисление и представляет для нас особый интерес: «Отселе до угор и до ляхов, до чахов, от чахов до ятвязи, и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы от Устьюга, где тамо бяху тоимицы [тоймици?] погании, и за дышучим морем, от моря до болгарь, от болгарь до буртас, от буртас до чермис, от чермис до моръдви, – то все покорено было богом кристиянскому языку. Поганьскыя страны великому князю Всеволоду, отцю его Юрью князю кыевському, деду его Володимеру и Мана[ма]ху, которым то половоци дети своя ношаху в колыбели, а литва из болота на свет не выникиваху, а угры твердяху каменный городы железными вороты, або из них великый Володимер тамо не въехал, а немци радовахуся, далече будуче за синим морем. Буртаси, черемиси, вяда и морздва (?) бортничаху на князя великого Володимера...» Далее говорится, что и император Византии задабривал киевского князя подарками, но потом началась «болезнь кристианом»: автор, видимо, переходит к рассказу о бедствиях и упадке
Русской земли, но рукопись на этом обрывается.
Пределы Руси периода расцвета Киевского государства намечены в целом верно. Примечательно, что автор отчетливо знает названия народов, соседивших в то время с Русью. Порядок перечисления их соответствует направлению по часовой стрелке на географической карте; некоторой неточностью можно считать, пожалуй, лишь то, что «чахи» (чехи) поместились здесь между «ляхами» (поляками) и ятвягами и что порядок перечисления поволжских народов несколько случайный. «Немцы» имеются в виду при первом перечислении, видимо, прибалтийские (они там появились с первых годов XIII в., и отнесение их к периоду мощи Киевского государства – анахронизм); при втором же упоминании немцы, живущие «за синим морем», – очевидно, немцы Германии.
«Задонщина»
Подобно концепции «Слова о полку», и для автора «Задонщины» Русской земле противостоит враждебная сила в лице кочевых степных народов. Эта враждебная сила обозначается тем же туманным термином, как и в песне об Игоре, – «хинове» («хинела»). «Уже бо въскрипели телегы меж Доном и Непром, идут хинове в Руськую землю»; «гремят мечи булатные о шеломы хиновския» и т. п. Но эти враги-кочевники называются и более точным этническим термином – татары: «...уже поганый татарове на поля на наши наступают…»; «...наехали рустии сынове на силную рать татарьскую...»; «а уже бо въстонала земля Татарская»
Вскользь упоминаются в «Задонщине» и названия других стран и народов: Литва, Волынь, черемисы, чяхи (чехи), ляхи, Железные врата (на Дунае), Кафа, фрязове (видимо, крымские генуэзцы), Рим, Царьград, Торнава (Тырново в Болгарии) и др.
По этим разрозненным упоминаниям нельзя составить себе точного представления об этнографическом кругозоре автора «Задонщины» (и его современников), который мог быть и более широким...
«казанская история»
Дальнейшая централизация Русского государства в XVI в. сказалась опять-таки на расширении и уточнении этнографических знаний. Свидетельство – «Казанская история», литературное произведение безыменного автора /у безымянного автора фамилия Глазатый/Глазатов/ , написанное около середины 1560-х годов и, видимо, пользовавшееся большой популярностью
(сохранилось свыше 230 списков памятника)
1. Судя по многочисленным упоминаниям народов и стран в тексте «Казанской истории», составитель ее имел довольно
отчетливые сведения не только о ближайших иноязычных соседях Руси на востоке, юге и западе, но и о более далеких народах. Из ближних упоминаются мордва, черемиса луговая и нагорная (в последнюю группу, быть может, включались и чуваши), татары (именуемые также казанцами или, риторически, агарянами, измаилтянами, срацинами, варварами), «арские князья» (кажется, удмурты), башкиры, нагаи (нагайские срацины), в том числе мангиты, крымские срацины, «салтан турский»,
царь кизылбашский (персидский), армены, литва, ляхи, черкасы /Интересно. Глазатый находился в Казани в положении почетного пленника и пользовадлся историческими казанскими документами./
Из народов Западной и Южной Европы упоминаются немцы, фрязи (генуэзцы?) – их воины участвовали
в Казанском походе царя Ивана
2. Упоминаются посольства из зарубежных стран, прибывшие поздравить царя с победой: «И послы нагайския, и послы польскаго короля, и послы свийскаго короля, и послы датцкаго короля, и посол волоский (валашский? – С. Т.), и купци
аглинския земли...»
3. Интересен краткий исторический экскурс «о первом начале Казанского царства», где обрывки этнографических сведений перемешаны со сказочными мотивами о двуглавом змее и пр. /А прочие двуглавыя ящерки проживали на Аравийском полуострове./ Здесь в качестве прежних жителей Казанского края упоминаются болгары («малые», в отличие от «больших болгар» на Дунае), пришедшие «из-за Камы реки» – «язык лют и поган» (т. е. народ воинственный и нехристианский), самоеды,
«ина черемиса, зовемая отяки (может быть, вотяки-удмурты.– С. Т.), тое же глаголют ростовскую чернь (?), забежавши та от крещения рускаго в болгарских жилищах...»
. В этом сбивчивом историко-этнографическом очерке нелегко разобраться. Автор имеет представление и о социальном строе
некоторых известных ему народов: говорит об их правящих слоях – «саинах», «уланах», «мурзах», «царях» и их «вельможах». Говорит и об их религиозных верованиях и обрядах: о «срачинской вере» (исламе), о волхвах, «жрущих бесу» и предсказывающих будущее.
Общий тон произведения – строго монархический: прославление царя Ивана за его мудрые и смелые действия. Патриотическая идея – защита Русской земли от нападений воинственных соседей – соединяется с религиозной – Божья помощь христианам в их борьбе против приверженцев «срачинской веры».
«сказание о человецех незнаемых в восточной стране»
«Сказание о человецех незнаемых» не раз издавалось и комментировалось. Оно впервые напечатано Фирсовым в 1866 г., а самое подробное исследование принадлежит Д. Н. Анучину
1. «На восточней стране, за Югорьскою землею, над морем живуть люди, самоедь, зовомы молгонзеи (самоедское племя монканси
2, ср. русский город Мангазея, построенный около 1600 г.). А ядь их мясо оленье да рыба. Да межи собою друг друга ядят. А гость к ним откуды приидет, и они дети свои закалают на гостей, да тем кормят (предания и рассказы о каннибализме у самоедов, быть может связанные с народной этимологией самого этого названия, держались на севере до недавнего времени). А которой гость у них умрет, и они того снедают, а в землю не хоронят, а своих також (здесь верно только то, что обычая зарывания трупов в землю у самоедов-ненцев действительно не было: они хоронили умерших в наземных ящиках, ставя их в тундре). Сия ж люди невеликы возрастом, плосковиды, носы малы (довольно точное описание антропологического типа ненцев и других самодийских народов), но резвы велми и стрелцы скоры и горазды. А ездят на оленех и на собаках (езда на собаках практикуется некоторыми группами ненцев – Новая Земля, Вайгач – до сих пор). А платие носят соболие и оленье. А товар их соболи».
2. «В той же стране иная самоедь таковаж, линная словет. Лете месяць живут в мори, а на сусе не живут того ради, за неж тело на них трескается, и они тот месяць в воде лежат, а на берег не смеют вылести» (по толкованию Анучина, здесь отразились сведения о рыболовческом береговом племени, проводящем летнее время в море; «тело трескается» – вероятно, искаженная передача известий о комарах и гнусе, кусающих до крови).
3. «В той же стране есть иная самоядь, по пуп люди мохнаты до долу, а от пупа вверх якож и прочий человеци (по Анучину, дело идет о меховой одежде, в нижней части из длинного собачьего меха). А ядь их рыбы и мясо. А торг их соболи и песцы и пыжи и олений кожи».
4. «В той же стране иная самоедь, вверху рты на темени, а не говорят, а образ в пошлину человечь. А коли ядят, и они крошят мясо или рыбу, да кладут под колпак или под шапку. И как почнут ясти, и они плечима движут вверх и вниз» (в основе и этого рассказа лежит, по Анучину, реальный акт: одетый в тяжелую меховую одежду с жестким воротником, человек должен поднимать голову, чтобы положить в рот пищу).
5. Самоядь, умирающая на зиму, на два месяца (основа рассказа, по мнению Анучина, – антропоморфные идолы ненцев, похожие, особенно зимой, под снегом, на замерзших людей).
6. «В той же стране, вверху Оби рекы великыя, есть земля Баид именуется. Леса на ней нет, а люди как и прочий человеци, живут в земли, а едят мясо соболие...» (Баид, по Анучину, – какое-то тюркское или монгольское племя. Но географическое указание «вверху Оби реки» заставляет искать иного решения вопроса, ибо в верховьях Оби неизвестно никаких байтов. Зато там есть р. Бачат, в произношении алтайцев – «Паят», точнее – Большой и Малый Бачаты, притоки р. Ини, впадающей в Обь; там теперь живут телеуты).
7. Безголовая самоядь (по Анучину, опять какая-то особенность одежды: быть может, большой и широкий головной убор, создающий впечатление, будто голова на груди).
8. «Вверх тоя ж рекы великия Оби есть люди ходят по под землею иною рекою день да нощь, с огни...» (здесь либо имеются в виду обитатели землянок, либо, как полагает Анучин, горные жители, разрабатывавшие
меднорудные шахты,– таковые существовали на Алтае). Далее говорится о немой торговле.
9. «Самоедь каменская, облежит около Югорьские земли, а живут по горам высокым, а ездят на оленех и на собаках...» (название «каменские самоеды» сохранилось до наших дней). Далее говорится о «лекарях», которые больному человеку «брюхо режут» (видимо, известные шаманские фокусы), и т. д.
Так причудливо перемешивались в сознании русских людей XV в. здравые сведения, проникавшие из-за Урала, с баснословными рассказами о жителях тех стран.
«Хожение» игумена Даниила
Этнографических сведений в «хожении» немного – интерес автора был направлен целиком к христианским святыням. Однако встречаются сведения о населении Палестины – «срацинах», т. е. арабах или сельджуках; в Западной Европе в то время тоже знали мусульман Востока под этим собирательным и неопределенным именем. Из этих «срацин» одна часть жила в мирном
соседстве с христианами: «...И ту есть близь на горе село велико вельми, и седять в нем срацины мнози, и христиане суть же ту, в селе том, мнози...»
2. Другая часть занималась разбойничьим промыслом: «...туда бо ходить мнози срацини и разбивають в горах тех»
3 «...и суть разбои мнози, и разбивають в горах тех и в дебрях страшных»4 и т. д.
В одном месте Даниил описывает даже сельское хозяйство вблизи Иерусалима: «...И жита добра раждаються около Иерусалима в камении том без дожда, но тако божиим повелением и благоволением родиться пшеница и ячмень изрядно: едину бо кадь всеяв и взяти 90 кадей, а другоици 100 кадей по единой кади...» «Суть винограда мнози около Иерусалима и овощнаа древеса многоплодовита, смокви и агодичия и масличие и рожци ина вся различнаа древеса без числа по всей земле той суть»
Русские этнографические Материалы конца XVI и XVII вв.
Проникновение русских в сибирь. этнографический материал в донесениях служилых людей
Тот период русской истории, который начинается со второй половины XVI в. и заканчивается кануном Петровской эпохи, считают обычно периодом превращения Русского государства из национального в многонациональное. Это было время, когда после присоединения Поволжья в состав Руси вскоре вошли и Приуралье, и Зауралье, Западная и Восточная Сибирь. Походы Ермака
начала 1580-х годов пробили брешь в преграде, отделявшей Русь от народов Сибири, разрушив Кучумово царство, и вслед затем начинается стремительно быстрое продвижение русских людей за Урал, дальше и дальше в огромные просторы сибирской тайги, пока к середине XVII в. они не дошли до крайних пределов Северной Азии, до Тихого и Ледовитого океанов, до Амура и Чукотки. Гораздо медленнее расширялись пределы Руси на юг и запад; там лишь присоединение части Малороссийских земель в 1654 г. раздвинуло пределы государства, но зато в него здесь вошли густонаселенные области.
Из «распросных речей» письменного головы Василья Пояркова о его походе из Якутского острога на Амур в 1643–1646 гг.:
«...И как весною пятидесятник Патрикейко Минин с товарищи к нему, Василью, в судах приплыл, и он, Василей, собрався с достойными служилыми людми в суды и вниз по Зию поплыл; а от Селимбы реки плыл до речки до Гогулкургу трои сутки, и та речка пала в Зию на низ плавучи с левую сторону, а на усть тей речки на Зие волость Гогули, а в той волости Даурской острожек, а в том острожке два князка Омуты да Ломбо, а улусу у них в том острожке 200 человек, все пашенные и скотные сидячие люди, а хлеба у них родится много, а ясак платят хану соболми; а против Гогул за Зию волость Шепки, а в той волости 100 человек, Дауры же, пашенные же; а от Гогул плыл до речки до Томы, плыл судном одни сутки, а Тома
речка пала в Зию на низ идучи с левую же сторону, а по ней живут Дауры и Тунгусы пашенные многие; а от Томы плыл до даурского князца Балдачи сутки, а от Гогул до него Болдачи по Зию живут, по обе стороны, Дауры пашенные его Балдачины улусные люди, а у него, Балдачи, поставлен острожек, и в том острожке с ним, Балдачею, живет его улусу 100 человек пашенные; а от Балдачи от острожку плыл до Шилки реки сутки, а все его Балдачины люди Дауры пашенные, а ясак он, Балдача, дает хану соболми, а в аманатех у хана сидит жена его Балдачина; и как Шилка река сошлась с Зиею, и так пошла Шилка и до Шунгалы реки, а Шилка пала в Зию на низ идучи с правую сторону, а на Зие и на Шилке родится 6 хлебов, ячмень, овес, просо, греча, горох и конопля, да у Балдачи же родится овощ, огурцы, мак, бобы, чеснок, яблоки, груши, орехи грецкие, орехи руские; а с усть Зии по Шилке пойдут пашенные многие сидячие люди Дючеры родами и до Шунгалы реки; а с усть Зии до Шунгалы плыл 3 недели, а язык у Дючеров свой, и толмача Дючерского не было...
А Шунгал река впала вниз идучи с правую сторону, а по Шунгалу живут многие пашенные сидячие люди Шунганы, а в вершине той реки живут Мугалы кочевные скотные; а как Шунгал река сошлась с Шилкою, и так пошлаШунгал, а не Шилка; а от Шилки реки плыл до Амура шестеры сутки, а все и до Амура живут, по обе стороны, Дючеры многие сидячие люди; а Амур пала в Шунгал на низ идучи с правую сторону, а по Амуру живут Дючеры же пашенные, а в вершине живут Тунгусы, а как Амур
сошлась с Шунгалом, и так пошла Амур река и до моря; а по Амуру до Натков плыл до князца Чекуная четверы сутки Дючерами же пашенными, а Натками плыл до Гиляков две недели, а Натки живут по Амуру по обе стороны улусами, а ясаку они никому не дают, а Гиляками плыл и до моря две недели же, а Гиляки сидячие живут по обе стороны Амура и до моря улусами, да и на море по островам и губам живут многие ж Гиляцкие люди сидячие улусами, а кормятся рыбою, ясаку они Гиляки хану не дают, а в Каменю в горе живут Тунгусы»
Отчет о путешествии через Сибирь в Китай в 1675 г. посла Николая Спафария.
Об этом документе и о самом авторе надо сказать несколько подробнее.
Николай Милеску-Спафарий (1625–1708), молдавский грек родом, пережил бурную и сложную жизнь, прежде чем попал на Русь. Политический авантюрист, он служил разным государям и изменял им...
«Августа в 15 день. На левой стороне реки Тунгуски река Вихарева, а вытекла та река издалека, из гор каменных. А по ней живут Тунгусы многие и промышляют соболи, и бобры, и иной всякой зверь; от острова 8 верст»
.«Августа в 29 день. На левой стороне протока, от острова 7 верст, а протокою ходу 13 верст... На той же стороне юрты брацкие [бурятские], от заостровки полверсты. А юрты у Братов войлочные. А платья носят по калмыцки и скоту всякого, коней, коров и овец много»
.«И от той речки (Бургудай) в виду река Тола (приток Селенги), и по той реке живет Кутухта Лама, а Кутухта Лама словет для того, что он над всеми жерцами начальник, что у нас митрополит, и в том месте построил капище своим идолом великое каменное, будто город, а мастеры, которые делали то капище, приведены были из Китай»
.
Местами Спафарий вставляет в маршрутные записи даже свои соображения о происхождении народов. «И зде кончается Сибирское государство и начинается государство Мунгальское. Мунгалы суть, о которых пишет в Библии, Гог и Магог, потому что они называют себя Маголь»
.В одном месте «Путешествия» встречаем целый этнографический экскурс – описание быта остяков, с попыткой опять-таки ответить на вопрос об их происхождении
Народ Остяцкий древний, как и иные разные народы царства Сибирского. Жители все те от Скифов произведены суть, которые Скифе после потопа от Иафета, Ноева сына, поколение свое имели. И для того и обычай их, и просто нравии. И идолослужение их, как из начала, от исполина Неврода приняли, так и держут. Сами себя именуют своим языком, которые по Обе живут и по Иртышу, Кандаях, а Нарымские и Кецкие именуют же себя Чугулы. А жилище их начинается от Иртыша и до устья реки Иртыша, где впадет в Обь, и потом по Обе та низ до Березова и до Окиянского моря и вверх по Обе реке до Томского города, также и по Кете реке до вершины ея. И то место есть немалое. Только и у них хотя и един народ и вера одна, однакождо языки у них живут разные, насилу друг друга выразумеют. Сей народ есть, который от греческих и латинских историков имянуется ихфиофаги (хотя об них они толко слухом слушали), ее есть рыбоядцы, потому что все Остяки ловят рыбу всякую множество много. И иные и сырую едят, а иные сушат и варят; однакожде соли и хлеба они не знают, опричь рыбы, да корень белой, сусак, который они летом собирают в запас, сушат и зимою едят. А хлебом не могут жить. А которые насытятся хлебом, и те помрут. А жилище их – юрты. И не токмо для ради прокормления своего рыбу ловят, но и платье себе из рыбной кожи делают, и сапоги, и шапки. А шьют их рыбьими жилами. А ходят они в лодках в самых легких, деланы деревянные, сидят по 5 и 6 человек и болши. А всегда при них луки и стрелы есть, всегда готовы к бою. А жен у них множество, сколко хотят, столко и держат. Но про них писали и во иных местах, и ныне напишем опять путешествие наше, се есть Маковской острог и волок Маковской до Енисейска»
«Росписи» и ясачные книги
Примером типичной «росписи» может служить:
«Роспись против чертежу от Куты реки вверх по Лене реке и до вершины, и сторонным рекам, которые впали в Лену реку, и сколко от реки до реки судового ходу, и пашенным местом, и роспросные речи Тунгуского князца Можеулка про Брацких людей и про Тунгуских и про Ламу, и про иные реки».
«...От усть Куты реки судового ходу по усть Туруки реки полдни; а на усть реки Туруки пашенных мест на 60 десятин, сенных покосов на 300 копен; Турука река впала в Лену реку с правую сторону, течет из Камени; кочюют по ней ясачные Тунгусы Лалагирцы. От Туруки реки до усть Иги реки ходу полтретья дни, впала в Лену реку с левую сторону, течет из Камени; по ней кочюют ясачные Тунгусы Ладагирцы» (лалагирцы).
«...От реки Бота до реки Бичи полдни ходу, впала в Лену реку с левую сторону, течет из Камени; на усть тое реки пашенного места на 100 десятин, сенных покосов на 800 копен; а по Боту и по Биче реке кочюют ясачные Тунгусы Налягири.
От Бичи реки день ходу, на той же стороне пашенного места на 150 десятин, сенных покосов на 1000 копен, от тех пашенных мест до реки Илги 3 дни ходу, в Лену впала с правую сторону, течет из Камени; а по вершине кочюют многие Брацкие люди, да неясачных Тунгусов человек с 30. От Илги реки до Тутуры реки 2 дни ходу, впала в Лену реку с левую сторону, течет из озер; а на усть тое реки Тутуры выше и ниже на полднища ходу, по обе стороны Лены реки пашенных мест на 3000 десятин,
сенных покосов на 2000 копен; кочюют по ней тунгуской князец Можеул, и на прошлой на 148 год и на нынешней 149 год он, Можеул, дал с себя ясак, а на вершине тое реки Тутуры того же Можеула улусные люди.
От Тутуры реки до усть Куленги 5 дней ходу, впала в Лену реку с правую сторону, течет из Камени; а на устье той реки Куленги выше и ниже по днищу ходу, по обе стороны Лены реки пашенных мест по смете можно крестьян устроить человек 200 и болше; От усть Куленги реки до реки Онги судовым ходом 2 дня, а пешим день ходу, конем половина дни, впала в Лену реку с левую сторону, течет из Камени; а на устье той Онги реки по обе стороны живут Брацкие люди, а хлеб у них родится просо, и мы то просо, Васка Витезев, Курбатко Иванов с товарищи, у князца Можеуля видели.
...А в роспросе тунгуской князец Можеулко и его улусные люди про Брацких людей и про Ламу, что называют Брацкие люди Байкалом озером, и про вершину Тунгузскую, и про Шилку реку, и про Витимские вершины сказывали: живут де по Иголикте реке и по Ленской вершине неясачные Тунгусы Камчагири человек с 300; а Ленская де вершина от Иголикты реки недалеко, а сколько от тое реки до самой вершины Ленской ходу, и князец Можеул и Тунгусы не сказали, а течет Лена река вершина из ключей, а подошла та вершина Ленская к Ламе близко. А по Ламе и по Байкалу живут неясачные Тунгусы Кумкагири и Чилкагири, и иных родов много, а числа те Тунгусы им не знают, сколко их в роду; а соболей де у тех Тунгусов много.
А на Ламе остров именем Ойхон, а ходу через Ламу до острова Ойхона судового день; а люди на том острову живут Брацкие многие, лошадей и всякого скота много, а хлеб у них родится просо; а с Ойхона острова на другую сторону Ламы судового ходу день же. А на другой стороне Ламы живут Брацкие ж люди конные, а Тунгусы оленные; а от тех деи Брацких людей в правую сторону по Байкалу к Енисейской вершине живут люди Точали скотные»
.Но те же сведения о неясачных и ясачных «иноземцах» должны были просачиваться на Русь и иными, не письменными и не официальными путями: через рассказы торговых, промышленных, служилых, гулящих людей, приезжавших временно или насовсем из Сибири. Они таким образом становились в какой-то мере достоянием и неслужилого населения.
Местами производились настоящие переписи населения и их имущества (такую перепись сделал, например, якутский воевода Петр Головин в 1642 г.), и на основе их составлялись «окладные ясачные книги», где население было распределено по «волостям» и «родам». Хотя и снеизбежными пропусками вследствие несовершенства тогдашней статистики, но такие книги давали достаточно ясное представление о составе населения каждой области, о численности населения каждой отдельной «волости», каждого «улуса» или «рода». Мало того, в книги вносились и некоторые сведения об отдельных плательщиках, отмечались «князцы» (т. е. родо-племенная или полуфеодальная аристократия), иногда и «шаманы», также «холопи» (рабы), «захребетники» (зависимые люди), «улусные мужики»; отмечались родственные и экономические взаимоотношения между отдельными ясачными людьми (такой-то «живет» у такого-то «в работе» и т. п.).
С начала же XVII в. русские служилые люди сталипроникать и вверх по р. Оби и по ее притокам, в предгорья и горные области Алтая и Саян. Там они нашли скотоводческие племена теленгутов, телесов, на верхнем Енисее – киргизов. Князцы этих народов держали в зависимости от себя целый ряд охотничьих кочевых и полуоседлых племен: «кузнецких татар» (шорцев), качинцев, керсагальцев, кизильцев, басагар, мундусов и др.
В свою очередь теленгуты, телесы и киргизы оказались в зависимых отношениях от более сильных владетелей, живших к югу от Алтае-Саянского нагорья: от «контайши» джунгар (ойратов, калмыков), от «алтын-хана» (хотохойтов). Так русские познакомились уже в начале XVII в. и с монголоязычными народами Центральной Азии. К ним стали посылать посольства.
Русским служилым людям пришлось разбираться в сложной системе вассально-даннической зависимости, связывавшей между собой племена и народы Южной Сибири и Центральной Азии.
В те же годы появляются первые известия и о народах Восточной Сибири. О тунгусах стало известно еще в 1608–1609 гг.
В дальнейшем, перейдя Енисей, русские вплотную соприкоснулись с тунгусами (эвенками), расселенными на огромном пространстве вплоть до Охотского побережья. Связь с тунгусами оказалась очень прочной: тунгусы, эти таежные кочевники, ходили с русскими отрядами в «вожах» (проводниках) и «толмачах» (переводчиках). От тунгусов русские узнавали и о новых дальних «землицах», о других, далее живших народах. И названия этих народов (якуты, юкагиры и др.), и названия местностей, рек попадали к русским чаще из тунгусского языка.
О бурятах русские служилые люди услышали впервые еще не дойдя до Енисея – в 1609 г.: в Томском остроге стало известно, что на востоке есть народ «браты», которые сами берут ясак с других племен. Но лицом к лицу русские увидели бурят в 1628 г., когда сотник Петр Бекетов, поднявшись вверх по Верхней Тунгуске, сумел преодолеть ее пороги и дошел до устья р. Оки. В течение 1630–1650-х годов русские обследовали все Прибайкалье и хорошо познакомились с бурятами.
Почти одновременно познакомились они и с якутами. О них впервые стало известно от тунгусов в 1629 г., и тогда же отряд служилых во главе с Антоном Добрынским и Мартыном Васильевым перевалил с Нижней Тунгуски на Вилюй, где и нашел якутов. Вскоре же в «Якольскую землю» русские проникли и с юга, спустившись вниз по Лене (походы Ивана Галкина 1631 г.,
Петра Бекетова 1632 г.). В несколько лет все якуты были замирены, объясачены. Уже с 1630-х годов построенный
в их земле Якутский острог сделался центром дальнейшего движения на юго-восток, восток и север.
В бассейн Амура первый большой поход был организован из Якутского острога в 1643 г. и возглавлялся письменным головой Василием Поярковым. Отряд Пояркова проплыл весь Амур вплоть до устья и через три года вернулся другим путем в Якутск. Поярков привез с Амура сведения о новых неведомых народах: даурах (по-видимому, монголизированное тунгусское племя),
дючерах (маньчжурах), «натках» (вероятно, гольдынанайцы) и «гиляках» (под этим названием фигурировали, видимо, помимо собственно гиляков-нивхов, также ульчи). Почти тем же маршрутом прошел в 1651–1653 гг. торговый человек Ерофей Хабаров со своим отрядом; он упоминает частью те же, частью иные названия народов Амура: вместо «натков», например, он
называет «ачанов», но, видимо, это был тот же самый народ – нанайцы.
.
Походы на северо-восток начались из того же Якутского острога вскоре после его основания. Поход Ивана Реброва на Яну в 1633–1641 гг. познакомил русских с юкагирами. Об отдельных юкагирских племенах бассейнов Яны, Индигирки, Алазеи, Колымы,
Анадыря имеется много упоминаний в известиях о походах 30–60-х годов. Там же русские встретили ламутов, живших смежно с юкагирами. В 40-х годах служилые люди (М. Стадухин) добрались до земли чукчей, а от них вскоре узнали о жителях островов и
близлежащего Американского материка – о «зубатых» людях, – видимо, эскимосах, носивших костяные украшения в нижней губе. Почти одновременно, продвигаясь вдоль Охотского побережья на север, русские служилые встретили коряков.
Наконец, народы Камчатки стали известны русским в самые последние годы ХVII в., когда вернулся из своего замечательного похода Владимир Атласов (1700) и в своих «скасках» дал обстоятельные сведения о коряках и камчадалах (ительменах). Таким образом, точно к концу XVII в. закончилось продвижение русских на северо-восток Сибири и сибирская администрация
и московские власти могли располагать сведениями о всех народах Северной Азии.
Наиболее же богаты в этом отношении ставшие знаменитыми «скаски» (устные показания) казачьего пятидесятника Владимира Атласова, который первым из русских проник со своим отрядом на Камчатку. Вернувшись из трехлетнего похода (1697–1700) в Якутск, а затем в Москву, Атласов сообщил о новооткрытой земле и ее населении чрезвычайно подробные сведения1
. Две его «скаски» – одна, записанная в Якутске (1700), другая – в Москве (1701) – представляют собой прекрасный этнографический источник, не утративший своей ценности доныне... «Седячие пешие коряки» р. Пенжины: «...А ружье де у них – луки и копье, и начального человека они над собою не знают, а слушают которой у них есть богатой мужик. А товары де надобны им – железо, ножи и топоры и палмы, потому что у них железо не родитца. А соболей де у них на устье Пенжины реки нет, а питаютца они рыбою и аманатов не держатца»
.Олюторские коряки: «А за теми коряками живут иноземцы люторцы, а язык и во всем подобие коряцкое, а юрты у них земляные, подобны остяцким юртам»
.Камчадалы: «А за теми люторцы живут по рекам камчадалы – возростом невелики, с бородами средними, лицом походят на зырян. Одежду носят соболью и лисью и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние земляные, а летные на столбах вышиною от земли сажени по три, намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лесницам. И юрты от юрт поблиску, а в одном месте юрт ста по два и по три и по четыре. А питаются рыбою и зверем, а едят рыбу сырую, мерзлую, а в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землею, и та рыба изноет, и тое рыбу вынимая кладут в колоды и наливают водою, и розжегши каменья кладут в те колоды и воду нагревают, и ту рыбу с тою водою размешивают и пьют, а от тое рыбы исходит смрадный дух, что рускому человеку по нужде терпеть мочно. А посуду деревянную и глиненые горшки делают те камчадальцы сами, а иная посуда у них есть левкашеная и олифляная, а сказывают они, что идет к ним с острова, а
под которым государством тот остров – того не ведают. А веры никакой нет, только одни шаманы, а у тех шаманов различье с иными иноземцы – носят волосы долги»
Плавания в америку
Через 15 лет после неудачной экспедиции Креницына и Левашова в 1785 г. правительство решило возобновить попытку исследовать Алеутские острова и побережье Америки, а также и северовосточное побережье Азии... Была снаряжена экспедиция – опятьтаки «секретная» – под начальством капитана Иосифа Биллингса (бывшего спутника Джемса Кука) и капитана Гаврилы Сарычева. Экспедиция длилась восемь лет (1785–1794), она обследовала как прибрежные и внутренние области Чукотки, так и побережья Берингова моря и Алеутские острова. Исследования самого Биллингса были небогаты результатами, Сарычев же показал себя не только прекрасным моряком, совершил ряд точных географических обследований и описаний, но оказался и хорошим наблюдателем быта виденных им народов. В его «Путешествии флота капитана Сарычева по северовосточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану» (СПб., 1802) содержится много ценных сведений о якутах, тунгусах, чукчах, камчадалах, алеутах.
Почти одновременно с этой правительственной экспедицией протекала деятельность частного лица – рыльского купца Григория Шелехова – деятельность, которая, как ни странно, принесла более существенные результаты и имела более далеко идущие последствия. Плавания этого «российского Колумба» к берегам Америки и к Алеутским островам (1783–1787) не только принесли разносторонние сведения об обследованных им странах и б их населении, но ему удалось благодаря необычайной энергии, настойчивости, такту и широкому пониманию задач Русского государства на далекой восточной окраине завязать прочные дружественные, в том числе торговые отношения с коренными жителями. Он разработал широкий и чисто практический план организации русской торговли на берегах северной части Тихого океана, планомерной русской колонизации этого края, организации судоходства и порта на побережье Америки, борьбы с проникновением иностранных грабителей-торговцев, введения земледельческого хозяйства и т. д. Лишь после смерти Шелехова (1795) царское правительство начало с колебаниями и неохотой осуществлять его план. В весьма изуродованном виде план этот воплотился позже в деятельности «Российско-американской компании». Деятельность ее, впрочем, имела огромное значение и для развития русской этнографической науки, но это уже дело следующей эпохи, XIX столетия.
Знакомство с сопредельными азиатскими странами
Таковы были экспедиции Бухгольца (1714) и Лихарева (1720) через Казахстан в Среднеазиатские ханства, Бековича-Черкасского (1714–1717) туда же со стороны Каспийского моря, поездка капитана Унковского в Джунгарию, отчет о которой был впоследствии напечатан В числе этих первых в России специалистов-синологов были И. К. Россохин (1707–1761) и А. Л. Леонтьев
(1716–1786). Россохин прожил 11, а Леонтьев 20 лет в Пекине, непрерывно занимаясь китайским и маньчжурским языками, собирая книги, географические карты, наблюдая быт населения. Россохин и Леонтьев – основоположники русского
китаеведения – были впоследствии незаслуженно забыты в начале 1780-х годов в этих далеких странах побывал невольный русский путешественник – сержант Филипп Ефремов, томившийся несколько лет в бухарском плену и оттуда бежавший. Ефремов прошел вместе с купцами-попутчиками через Кашгар и Яркенд, далее через западную окраину Тибета (Ладак) в Индию, где побывал в «столичном городе Дели», в «Лякнауре» (Лакхнау), «Банаресе» (Бенарес), Патне и «Калкате» (Калькутте). Оттуда он
морем добрался до Англии и вернулся на родину, в Петербург (1782). О своем «девятилетнем странствовании» и приключениях в плену у бухарцев и в далеких странах Ефремов рассказал в книге, изданной тогда же (1786)
Популяризация этнографических знаний. «Месяцесловы», словари, журналы и др.
«О Китайском царстве» и пр.
Другим каналом, через который в публику проникали этнографические знания, были русские географические словари. Первым таким словарем по времени выхода (1773) был «Географический лексикон Российского государства», составленный Федором Полуниным, воеводой г. Вереи, любителем наук, под редакцией историка Г.-Ф. Миллера. В этом «Лексиконе» есть статьи примерно по 20 народам России; сведения о них заимствованы главным образом из ученых путешествий. Там упоминаются под особыми заголовками барабинцы (Барабинская степь), буджаки (т. е. бессарабские татары), едизанские татары (т. е. ногайцы), камчадалы (Камчатка), кузнецкие татары (Кузнецк), нагайцы, олюторы (т. е. коряки), остяки, пермяки (Пермь), «пегая орда» («народ баснословный», сказано о нем), сыряне (т. е. зыряне-коми), теленгуты, тунгусы, черемисы, чуваши, чукчи, шелаги (часть тех же чукчей), юкагиры, якуты. Сверх того, ряд народов упоминается попутно в других статьях
Близко к типу географического словаря обширное издание известного уже нам М. Д. Чулкова «Историческое описание Российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до ныне настоящего...» (1782–1788) в семи больших томах. В одну из частей этого издания (т. 3, кн. 1) включены сведения «о народах, обитающих в Сибири между прочими».
В 1793 г. вышел наконец в свет «Лексикон Российский» Татищева (составленный им еще около 1745 г.), доведенный, впрочем, только до буквы «К». Третье издание словаря Полунина, еще более расширенное и совершенно переработанное А. М. Щекатовым, выходило в 1801–1809 гг. в семи частях. Там содержались уже названия 109 современных и 70 древних народов.
Русская этнография в 1800–1830 гг.
Первое кругосветное плавание – кораблей «Надежда» и «Нева» под командованием капитан-лейтенантов И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского – происходило в 1803–1806 гг Оба корабля совершили плавание частью совместно, частью врозь, из Кронштадта через Атлантический и Тихий океаны. Вместе они посетили берега Южной Америки, Вашингтоновы (Маркизские) и Гавайские острова Лисянский отмечает также особую честность гавайцев в торговле.
Пробыв несколько дней у берегов о-ва Пасхи, Лисянский дал краткое, но ценное описание культуры жителей этого острова, возбуждающей поныне столько различных мнений и споров. Он же подробно обследовал и описал северо-западное побережье Америки, в частности русское поселение Ситку, о-в Кадьяк, записал интересные сведения о кадьякских эскимосах и о тлинкитах («ситкинцах»). От берегов Америки Лисянский направился на запад, в обратный путь, и по
дороге посетил Марианские острова, порты Южного Китая – Макао, Кантон, где вновь встретился с Крузенштерном, а затем мыс Доброй Надежды и Азорские острова. Крузенштерн на «Надежде» от Гавайских островов поплыл прямо к берегам Камчатки, оттуда к Сахалину и Японии. Он привез интересные сведения о почти неизвестных тогда айнах и японцах, о народах Сахалина, в частности гиляках (названных им «китайскими татарами»), о камчадалах.
Следующими по времени были замечательные плавания лейтенанта В. М. Головнина, впоследствии вицеадмирала. Выдающееся значение имели два кругосветных плавания Головнина: на военном шлюпе «Диана» в 1807–1811 гг. и на шлюпе «Камчатка» в 1817–1819 гг. Задачей первого плавания были чисто научные изыскания, второе плавание имело и практическую цель: ревизию деятельности Российско-Американской компании. В первое плавание Головнин посетил берега Бразилии, мыс Доброй Надежды, о-в Танну в Меланезии (Новогебридская группа), Камчатку и побережье северозападной Америки. Интересно его описание быта и нравов обитателей Капской колонии – главным образом голландцев-буров, описание жителей о-ва Танны (острова Меланезии были в то время почти совершенно не исследованы). Это первое плавание завершилось драматическим эпизодом, прославившим имя Головнина больше, чем что-либо иное: двухлетним пленом у японцев. Вероломно захватив Головнина и его спутников в плен, японцы вначале обращались с ними жестоко, но затем смягчили режим, и Головнин мог беспрепятственно наблюдать быт населения
Экспедиции О. Е.Коцебу имели еще большее значение для русской географической и этнографической науки. Спутник Крузенштерна, Коцебу позже командовал (1815–1818) кругосветным плаванием брига «Рюрик», а в 1823–1826 гг. – плаванием шлюпа «Предприятие». Как и его предшественники, Коцебу посетил берега и острова Тихого океана, сделав здесь ряд важных географических открытий: он впервые открыл несколько островов в архипелаге Туамоту и целую цепь островов восточной части Маршаллова архипелага (группа Ратак), принадлежащего к Микронезии. Коцебу дал одно из первых в мировой науке описаний быта восточных микронезийцев – этой и сейчас еще недостаточно изученной группы островитян Океании. Острова Ратак
Коцебу обследовал в оба свои плавания. Он побывал также на островах Таити, Самоа, Гавайях, Марианских
Одна из наиболее знаменитых в истории мореплавания русская экспедиция в Антарктику 1819–1821 гг., В плавании участвовало два судна: шлюпы «Восток» (капитан Ф. Ф. Беллинсгаузен) и «Мирный» (командир – лейтенант М. П. Лазарев). В числе участников экспедиции были: казанский профессор-астроном И. М. Симонов, мичман П. М. Новосильский, – оба они оставили очень ценные записи своих наблюдений в экспедиции, живописец П. Михайлов, сделавший в пути много зарисовок, в том числе этнографических.
Лишь в наши дни обнаружена и опубликована хранившаяся более 100 лет рукопись А. П. Лазарева, лейтенанта, участника плавания на «Благонамеренном», родного брата М. П. Лазарева
. Оба судна проплыли на Север окольным путем, как это обычно тогда делалось, посетив берега Бразилии, побывав в Австралии, на островах Океании. Больше всего этнографических наблюдений участники плавания сделали в Бразилии, – как и всех других русских моряков, их поразила здесь отвратительная торговля рабами – неграми, и на Гавайских островах, – туда они попали в критический момент истории гавайского народа, в разгар реформаторской деятельности Камехамехи II,..
Изучение Русской Америки.
Интерес кзаморским владениям неуклонно рос со времени основания Российско-Американской компании (1799).
Этим плаваниям посвящена книга «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним» (СПб., 1810–1812, ч. 1, 2). В первом томе описано первое из этих путешествий (второе осталось неописанным из-за смерти автора), а второй целиком занят систематическим изложением сведений о посещенных странах и быте их населения, особенно «конягов» (жителей о-ва Кадьяка) и частью кенайцев (береговых атабасков).
В 1811–1812 гг. штурман Иван Васильев плавал к островам Андреяновской группы и в своем путевом журнале сообщил некоторые сведения об алеутах
Одной из самых выдающихся экспедиций было плавание Кашеварова в 1838 г. к северным берегам Аляски. Александр Филиппович Кашеваров (1809–1866), местный «креол» (т. е. русско-алеутский метис), опытный моряк, проделал замечательный маршрут на байдарках вдоль берегов Аляски на Север, вплоть до крайней северной ее точки, мыса Барроу, и даже несколько восточнее. Для этнографической науки его плавание дало очень много. Кашеваров первым обследовал и описал береговые группы североаляскинских эскимосов, установил их племенные подразделения и диалекты, дал хорошее описание их жилищ, морских промыслов, некоторых обычаев, праздников. Материалы экспедиции Кашеварова разбросаны по разным журналам тех лет
@watch1719
2 недели назад
Вики:
После того, как попытка англичан и французов захватить Петропавловск закончилась полным провалом, В. С. Завойко со своими ближайшими помощниками приступил к составлению официального рапорта о победе над противником.
26 августа (7 сентября) 1854 года рапорт был готов, с него сняты копии для отправки генерал-губернатору Н. Н. Муравьёву и руководителю русской экспедиции в Японии вице-адмиралу и генерал-адъютанту Е. В. Путятину. В. С. Завойко предложил офицерам выбрать из своей среды достойного для доставки в Санкт-Петербург победного рапорта. Офицеры единодушно назвали имя князя Дмитрия Петровича Максутова, строителя и защитника батареи № 2, брата погибшего командира «Смертельной» батареи № 3 князя Александра Максутова. 2 (14) сентября Д. П. Максутов сел на американское судно «Ноубл» (англ. Noble), зафрахтованное для плавания в Охотск.
Максутов в пути из Охотска в Якутск чуть было не погиб: он провалился под лёд на реке Мае, но чудом спасся. 25 октября (6 ноября) он был в Иркутске. 14 (26) ноября Максутов прибыл в столицу, где явился к генерал-адмиралу русского флота великому князю Константину.
Учитывая важность сообщения, генерал-адмирал немедленно повёз Максутова в Гатчину к императору Николаю I. Царь долго расспрашивал Максутова и тут же произвёл его в капитан-лейтенанты. Рапорт Завойко был тщательно изучен и тотчас же представлен для «обнародования». За отличие, оказанное при отражении нападения англо-французской эскадры на Петропавловск, контр-адмирал Завойко был награждён орденом Святого Георгия III степени.
Отчёт о боевых действиях и одержанной победе был опубликован в некоторых газетах и журнале «Морской сборник» за декабрь 1854 года. В опубликованном тексте были опущены некоторые сведения, которые Петербург решил сохранить в секрете. Публикация в русской прессе вызвала шок в Европе. Английская и французская пресса подвергла жёсткой критике действия командующего Объединённой Тихоокеанской эскадрой британского контр-адмирала Прайса. В европейской прессе также появилось множество фельетонов, карикатур и язвительных комментариев в адрес британских и французских моряков, участвовавших в неудачном штурме Петропавловска.
|
 |
Просмотрено: 1291 раз
